Онлайн книга «Летчицы. Люди в погонах»
|
Обернувшись, увидел Катю. На ней был белый халат, на голове – белый колпак с красным крестиком. «Почему она здесь, да еще в форме медсестры?» – Что это все значит, Катя? – Стала медсестрой… Во время учений будут разворачивать полевой госпиталь, а медперсонала не хватает. Попросили помочь, я согласилась, – говорила она торопливо, бросая взгляд на траншею. – Сергей рассказывал, будто его отец, мой папа и вы воевали в этих местах. – Да, воевали. – И к вам приезжала на фронт моя мама? – Катя настороженно посмотрела ему в лицо. «Может, Марина обо всем ей рассказала? И она знает о наших отношениях». – Приезжала… – растерянно проговорил он. – Вы с ней были хорошо знакомы? – Да как сказать… – Растокин замялся, не решаясь откровенничать. «Зачем ей знать о наших прошлых встречах?» – Мы знали друг друга еще до войны. – А по-моему, она вас любит… От этих слов Растокина бросило в жар. Он стоял, оторопело хлопал глазами и чувствовал, как огнем начинают полыхать щеки. – Это было давно, Катя… – Я поэтому и согласилась поехать сюда, чтобы посмотреть на эти места, где вы воевали, – она робко прильнула к нему, ткнулась лицом в грудь, тут же отстранилась, убежала, вытирая рукой глаза. Катя хотела рассказать ему о ссоре с Сергеем, но, увидев его расстроенным, тоже разволновалась, и слезы сами навернулись на глаза. Растокин растерянно смотрел на удаляющуюся Катю, молчал. У траншеи показался Дроздов, в полевой форме, сапогах. – Люблю лето… – шумно вздохнул он, подходя ближе. – Испытываешь какой-то прилив сил, душевный подъем. – Верно… – согласился Растокин, хотя сам ничего подобного сейчас и не испытывал. Неподалеку от них из окопа вылезли солдаты, устало легли на траву. Дроздов и Растокин невольно прислушались к их разговору. – Вот это грунт! Зубами грызи… – возмущался Матисян. – Земля твердый, камень много, – поддакивал ему Искендеров. – Видишь мозоли? – Я кирки, лопаты принес, – донесся хрипловатый голос Краснова. – Бульдозер надо, бульдозер! Что кирки… – недовольно проворчал Матисян. – Зачем окопы на одна ночь? Скажи, командир, зачем? Людей помучить, да? Галочка поставить, да? – наседал на Краснова Искендеров. – Сам не окопаешься, снаряд тебя закопает, понял? – заметил Лацис. – Вай, вай, какой умный! – с игривой усмешкой произнес Матисян. – Прямо Суворов. – Не война! – заметил Искендеров. – Поэтому и финтишь, – ответил ему Краснов. – Стреляли бы настоящими, давно бы в землю зарылся, как крот. И уговаривать бы не пришлось. А то… мозоли… Искендеров не отступал: – На фронте бомба ахнет, и окоп твоя не спасет. – Что-нибудь да останется… – насмешливо проговорил Лацис. – Останется… грустное воспоминание у потомков… Скажут, вот дикари, окопы лопатами рыли, – с усмешкой произнес Матисян. Его поддержал Искендеров: – Техника давай, техника. В космос летаем, да? А землю лопатой, да? Лацис не стерпел, съязвил: – Но ты сильно не переживай, Арам. Землю копать тебе осталось не долго. Женишься на дочке Кочарова, породнишься с ним, а там лычки на погоны – и в сержанты… К ним подошел Сергей, остановился у дерева, прислушался. Говорил Искендеров: – Вон сосед… Ветка набросал на танки, сетка натянул – маскировка готова. И лежат, покуривают, дым колечками пускают. – Нам сосед не пример, – оборвал его Краснов. – Солдата мал-мал жалеть надо. – Вот именно! Кто нас пожалеет, если не командир, – сочувственно произнес Матисян, опуская вниз плутоватые глаза. К ним подошел Сергей. – Солдата уважать надо, товарищ Искендеров, уважать, – проговорил он. – А жалость – унижает человека. Кстати, соседей тоже заставили окопы рыть. Мы заканчиваем, они только начинают. Мы ночью будем отдыхать, они – работать. Вот так обернулась для них жалость командиров. Матисян отозвался первым: – Да мы что, мы, пожалуйста, если надо… Сергей посмотрел на выполненную ими работу, подумал: «Могли бы сделать и больше», вслух сказал: – Перекур не затянулся? – Что вы, товарищ лейтенант! – воскликнул Искендеров. – Как мгновенье, мал-мал подымил, и перерыва нету… – Они кончили курить и землю начали долбить, – проговорил Матисян, вздыхая, и первым спрыгнул в окоп. За ним спустились остальные, стали кирками, лопатами углублять и расширять окоп. Дроздов и Растокин слышали разговор солдат, комдив, видимо, сделал для себя какие-то выводы, потому что обеспокоенно проговорил: – Слышал, сколько подбросили они нам вопросов? Есть над чем подумать. Растокин и сам видел, что траншеи в некоторых ротах отрыты кое-как, подручных средств для оборудования огневых позиций не хватало. Конечно, это заметил и Дроздов, поэтому-то он и заспешил на свой командный пункт, чтобы отдать нужные распоряжения, поправить дело. Когда комдив скрылся в лесу, к Растокину подошел Сергей. – Хорошие у тебя ребята, – сказал ему Растокин. – Не жалуюсь… – А чего нос повесил? – Растокин заметил это сразу, как только подошел Сергей. – Учения волнуют? Сергей опустил голову, поднял ветку, стал обрывать с нее листья. Размолвка с Катей тяжелым камнем давила на сердце. Он не раз собирался поговорить с ней, но обида заглушала желание. – Нет, не учения. Другие заботы… – Какие? – тревожно посмотрел на него Растокин. – А, – Сергей махнул рукой. – Помогите перевестись в другой гарнизон. – Да что случилось-то? – Случилось… – Сергей досадливо отбросил ветку. – Зря ты горячишься, – упрекнул его Растокин, не зная еще толком причину их ссоры с Катей, но предполагая, что серьезных оснований для этого нет. – Лучше сразу… и концы в воду. Растокин видел, что Сергей взволнован, и все же с заметной резковатостью сказал: – Не кипятись. Ты ведешь себя глупо. Если даже что-то и произошло, умей быть великодушным, добрым. Ты же мужчина! – Великодушным, добрым?! Ну нет… – он резко повернулся и ушел. «Что между ними произошло? Почему он так расстроен? Может, против их брака Кочаров и Марина?» – терялся в догадках Растокин. Возвращаясь на КП, Растокин остановился у окопа, где работал экипаж Краснова. Теперь это был уже вполне оборудованный, приспособленный для ведения боя глубокий окоп с ячейками и ходами сообщений. Танкисты окружили Краснова, что-то оживленно обсуждали. В руках Краснова была старая проржавевшая каска. |