Книга Такой я была, страница 57 – Смит Эмбер

Снимаю наушники и смотрю на нее, будто не слышала.

– Что?

– Что ты делаешь? – Она пытается улыбнуться.

– Домашнюю работу. Английский, – вру я.

– Не хочешь сделать перерыв? Отец и так уже слишком долго на улице.

– Так почему не пойдет в дом?

– Иди, я прошу по-хорошему, – жестко произносит Ванесса.

– Да, но какой смысл убирать снег в снегопад? Может, лучше, когда снег кончится? Никто из соседей не убирается. Почему мы должны?

– Нет, почему ты должна – вот что ты хочешь сказать! – Она тычет в меня пальцем и делает глубокий вдох. Она всегда так делает, когда хочет успокоиться. Еще она отступает на шаг назад. Наверное, боится, что снова может влепить мне пощечину. – Я просто не понимаю, – говорит Ванесса более сдержанно, – почему нельзя сделать то, о чем тебя просят? Зачем перечить всему, что я говорю, Иден? Объясни мне.

– Я не перечу…

– Ну вот же, опять! – с упреком говорит она и машет на меня рукой. А потом у нее появляется этот взгляд. Тот, из-за которого ее собеседник должен решить, что все беды мира – войны, голод, глобальное потепление – на его совести. – Вот именно об этом я и говорю.

– Я не перечу! О Господи. Я просто говорю очевидные вещи. Какой смысл разгребать снег весь день, когда можно сделать это всего один раз?

Она всплескивает руками и уходит, бубня под нос:

– Я больше так не могу. Просто не могу.

– Ладно! – кричу я ей вслед, швыряя учебник на стол. – Так и быть, я пойду и буду разгребать снег, хотя ничего тупее придумать нельзя!

Я расчищаю дорожку, ведущую к дому, и когда заканчиваю, чувствую, что промерзла до костей, но меня это бодрит. Оглядываюсь по сторонам, прищуриваюсь, и одинаковые домики, машины, улицы и деревья расплываются перед глазами, а я представляю, что стою в центре безымянного замерзшего пейзажа, который может быть где угодно.

Потом я открываю глаза пошире, поворачиваюсь и смотрю на дом. Снег валит так, что результаты моего труда уже не видны. Машины по-прежнему в сугробах, зато мои руки и ноги теперь отваливаются. Но почему-то Ванессу это удовлетворяет.

– Спасибо, – говорит она, когда я возвращаюсь в дом с сосульками на ресницах.

– Даже не видно, что я чистила.

– Но ведь не в этом смысл, правда? – Она улыбается, облизывает кончик указательного пальца и переворачивает страницу журнала.

– А в чем смысл? – спрашиваю я и вешаю куртку на дверь.

– Смысл чего? – рассеянно произносит она.

– В чем смысл уборки снега?

– О. Ну… – Ванесса отмечает пальцем место, где читала, и отрывается от журнала. Смотрит прямо перед собой, прищуривается, словно думает, как мне ответить. Я стою и терпеливо жду. Но она переводит взгляд на грязные обои, машет рукой у лица, словно отгоняя назойливое насекомое, и снова утыкается в журнал, так и не договорив.

Я иду в комнату, запираюсь, приоткрываю окно и закуриваю. До этого я никогда не курила в доме. Боялась, что они почувствуют запах и я снова их разочарую. Но, кажется, здесь никто ничего не замечает. Мать даже не удостаивает меня ответа.

После ужина Ванесса стучит в дверь и спрашивает, хочу ли я помочь нарядить елку. Я не отвечаю. Закрываю глаза и уши и мысленно прошу ее уйти. Второй раз она не просит.

Я сижу на полу, курю, слушаю бубнеж телевизора, просачивающийся под дверь, и шуршание мишуры и упаковочной бумаги в коробках. Мне вдруг очень хочется позвонить Маре. Помириться и сказать то, что нужно, чтобы все между нами наладилось. Но я знаю, что для этого сперва должна извиниться перед Стивом. Я встряхиваю головой и, переступив через себя, набираю его номер.

Он берет трубку после первого же гудка.

– Стив, привет. Это Иден.

– Я знаю, – отвечает он.

Я молчу и думаю, не повесить ли трубку.

– Слушай, прости за то, что произошло на вечеринке, – после долгой паузы говорю я.

Парень молчит.

– Прости, я вела себя ужасно, – продолжаю я. – Не знаю, что у меня в голове творится. Мне правда очень стыдно.

Наконец он вздыхает.

– Ничего. Знаешь, я все понимаю.

– Спасибо, Стив. Ладно, тогда увидимся…

– А что ты делаешь? – прерывает он прежде, чем я успеваю попрощаться. – Чем занята в такой снегопад? – смущенно спрашивает он.

Не хочет прощаться, значит.

– Да так, ничем, – отвечаю я и вдруг понимаю, что тоже хочу продолжить этот разговор.

– Я тоже.

Тишина.

– Значит, ты сейчас не занят? – спрашиваю я.

Я звоню в дверь его дома. Я так до конца и не поняла, что именно мне нужно от Стива. Знаю только, что больше не вынесу ни минуты в доме Ванессы и Коннера.

– Привет! – Он открывает с милой застенчивой улыбкой, при виде которой мне всегда кажется, что я могла бы быть более дружелюбна к нему, и становится за себя стыдно. А еще смотрю на него и жалею, что не смогу стать той девчонкой, которая его полюбит. Иногда я даже думаю: может, притвориться? Получится ли у меня?

– Заходи, – приглашает меня он.

В прихожей снимаю куртку и сапоги. Дома у него очень чисто и тихо, везде полный порядок. Планировка такая же, как у Джоша, только в зеркальном отражении. В нашем районе почти все дома одинаковые. Три-четыре варианта планировок, только и всего.

– Круто, что снег пошел, да? – говорит парень. – Папа сказал, завтра дороги тоже будут закрыты. Он только что звонил с работы. Дороги еще не расчистили. – Он замолкает. – Я рад, что ты позвонила. Поднимемся в мою комнату? Покажу тебе фотолабораторию. Если тебе интересно, конечно.

– Конечно, – вру я.

Я следую за ним наверх, как следовала за Джошем. Прохожу по знакомому коридору. Даже пол под ногами кажется знакомым.

– Вот здесь я живу, – говорит Стивен и разводит руками. Мы стоим посередине его комнаты, но вижу я спальню Джоша.

И Джош вдруг заполняет все мои мысли, всю меня целиком, а сердце бешено стучит. Мне трудно дышать. Теперь мне хочется, чтобы не я была другой, а Стив. Чтобы вместо Стива здесь оказался Джош. Но при этом испытывал бы ко мне те чувства, что испытывает Стив.

Но этого нет. В реальности происходит совсем другое. В реальности не происходит ничего.

И я вдруг понимаю, что главная проблема в этом. Надо, чтобы что-то произошло. Я должна сделать так, чтобы что-то произошло. Что угодно. Сейчас.

Я закрываю дверь и поворачиваюсь к нему лицом.

– Что… – Стив смотрит на меня, он растерян, встревожен, глядя, как я иду к нему навстречу. – Что ты делаешь?

– Иди сюда, – я протягиваю руку.