Онлайн книга «Кофейня в сердце Парижа»
– А что поможет? – Бутылка коньяка. Причем самого дешевого, чтобы еще сделать акцент на цене. Мне была понятна ее ирония и не завуалированное желание поддеть. – Не повезло твоей женщине с тобой. Больше мне нечего добавить. Я потушил сигарету и молча встал с кровати. Оделся. – Возможно, кому-то повезет с тобой, – сказал я не со зла и не с радостью, а просто так, чтобы было. И покинул комнату. А затем молча вышел из квартиры. Часы показывали десять вечера. Я опоздал на целых три часа, я не знал, что сказать Ли… а выдумывать правдоподобные версии у меня просто не было желания. А потому я сказал, как есть. Она открыла мне дверь. – Где ты был? – в ее голосе была тревога. Я вошел внутрь, чтобы она не смогла босиком убежать. А только затем сказал: – Я был у другой женщины, Ли… Я тебе изменил. * * * Она запретила к себе прикасаться. Она запретила себя спасать, приставив нож к шее. – Не подходи… А иначе я себя убью. Я еще не видел смерти, а она была к ней так близко. Я осознал, что ничего не могу исправить. Я в тот момент испытал на себе, каково это – быть похороненным заживо. Когда ты живой, а сделать ничего не можешь. Нет, она не убила себя, но кровь на запястье была настоящей и говорила весьма убедительно о том, что ее жизнь потеряла смысл. Я был ее смыслом. Она потеряла меня. Она запретила себе смотреть на меня. Смотря на стены, потолок, пол – куда угодно. Мне самому было стыдно смотреть в ее глаза. Это была самая длинная ночь в моей жизни. Я ни разу не закрыл глаз, я ни разу с ней не заговорил. И она всю ночь не спала, я был в этом уверен. Правду говорила пианистка, что мне не поможет душ. Царапины на спине пекли, но не так больно, как горело в груди. Я не смог смыть вчерашний день и, наверное, никогда его не смою. Я мог ей, конечно, солгать, но это не избавило бы меня от душевных терзаний, от того гадкого чувства – предательства, которым я был как в грязи испачкан. Верно говорила она, что предавая другого, мы предаем в первую очередь себя. Я не знал, что способен на измену. Я не знал, что измена – это свойство души. Поутру я ожидал чего угодно, но только не того, что в итоге произошло. – Обними меня, пожалуйста, – сказала шепотом она. Лучше бы она сказала: «Убей меня, но только без боли» – это прозвучало бы равносильно ее «Обними». Я чувствовал, как убивал ее своими касаниями, теми руками, которыми я трогал другую женщину. Руки не отмыть, и не снять с них скальпелем кожу, чтобы изменить свои отпечатки. Свой почерк. Свою душу! Пальцы хранят память, и мне кажется, что мои руки ранили ее тело всю оставшуюся жизнь. Даже когда я забывал, что мои пальцы – это лезвия. – А я ведь просила тебя мне сказать, когда надумаешь это сделать… – Я и сам не знал, что так произойдет. И я рассказал ей все, как было в тот вечер. – «Плечи красивые, пальцы музыкальные…», – сказала она тихо. – Как же ловко ей удалось поймать тебя на пустой крючок. И какая она оказалась в постели, эта пианистка? – Она играла красиво, а трахалась, как все. – Все – это кто? – Весь мир и каждый, кто пытается удовлетворить свое тело. Я перед ней распахнул всего себя, как перед тобой. А она в ответ – только ноги. – Значит, она не осталась в тебе? – в ее вопросе прозвучала то ли надежда, то ли подавленность. – Из нас двоих, к сожалению, она останется только в тебе. Во мне осталась измена, а ее я давно уже смыл со своей кожи. – Как легко… Смыл – и все. А затем наступило молчание. – Ты принял душ у нее или дома? – Здесь. – Почему? – Потому что, смыв свою вонь, я бы, наверное, не решился сказать тебе правду. – Я сразу почувствовала запах женских духов… – Я на это и рассчитывал. Правда меня не спасла, но ложь показала бы мне место, которое есть еще ниже дна. Шрам носил я, а испытывала от него боль только она. Много чего в этом мире можно пережить, даже измену. Все говорят, что это смертельный яд. Но нас убил не он, хотя признаюсь – мы были на грани. Нас убил другой яд, на котором была наклейка «чудо». * * * Прошло несколько месяцев. Наша квартира наполнилась солнечным светом, а наш собственный мир стал ярче. И в один самый обыкновенный день, готовя мясо по-французски на кухне, она неожиданно мне заявила: – Меня тошнит. Налей, пожалуйста, воды. Я принес ей стакан воды. – Полегчало? – Не совсем, – неуверенно сказала она. – Может быть, присядешь? Я поставил перед ней стул и посадил ее. – Что случилось? – Не знаю, мне вдруг… Не успела она договорить, как прикрыла ладонью рот и побежала в ванную. Я слышал только, как за дверью шумела вода. Через несколько минут она закрыла кран и вышла ко мне. – Мне кажется, я отравилась. – У меня всегда первой свежести суп, – запротестовал я. – Да хватит уже со своим супом, я серьезно. – Чем же ты могла отравиться? – Не знаю. Еще тянет низ поясницы. – Хочешь, я сделаю тебе массаж? – Пожалуй. Только согрей руки, они у тебя всегда ледяные. Мы пошли в спальню. И пока я делал ей массаж, мясо в духовке сгорело. – Ты чувствуешь запах гари? – спросил у нее. – Нет. – Так вот, это пахнет наш ужин. – Ой, я совсем забыла… – Лежи. Его уже не спасти! Мне показалось или ее волосы стали еще длиннее? – Лучше? – спросил я у нее, закончив. – Немного. Спасибо. Мы в этот вечер остались без ужина. Я закурил, и она взяла из пачки сигарету. Мы курили одинаковый табак, а потому никогда не путали пачки. Она сделала глубокую затяжку и потушила сигарету в пепельнице. – Меня тошнит, и кружится голова. Я принес ей из кухни стакан холодной воды. Она выпила залпом, а затем снова побежала в ванную. Когда она вернулась, я сказал: – Больше, пожалуйста, не кури. Мы завтра пойдем к доктору. – Ты думаешь? – посмотрела на меня с вопросом. – Думаю, да. Ли… улыбнулась, я обнял ее, а затем положил ее голову себе на живот и начал гладить волосы. |