Онлайн книга «Большая книга ужасов 2017»
Женька села в кровати. В теле была непривычная легкость – в голове, руках, ногах и даже животе. Сквозь шторы на просвет виднелся силуэт. Существо перемещалось по подоконнику, словно примеривалось – прыгнуть за окно или в комнату. Женька сбросила с кровати одеяло, подошла к окну и отдернула штору. Варфоломей посмотрел на нее с сожалением и, разинув пасть, попытался отрыгнуть съеденное. – Ты чего? – прошептала Женька. Варфоломей кашлянул, дернулся всем телом и покосился на цветок. Это был папоротник. Кустистый такой. Раньше. Сейчас его словно подстригли кривыми ножницами. – Мама! – ахнула Женька. – Вафля с ума сошел! Мама пришла как-то очень быстро. Выросла за спиной Женьки и тоже уставилась на цветок. – Он папоротник сожрал. – А ничего удивительного, – спокойно отозвалась мама. – Зима. Животные дичают. А психи активизируются. – Это весной психи активизируются. Сейчас январь. – Да? – Мама глянула на календарь. – Ну и ладно. Ты как себя чувствуешь? Вопрос удивил. Когда это Женька себя плохо чувствовала? – Ты ничего не помнишь? Женька оглянулась. Варфоломей тяжело кашлянул, натужно разевая пасть. – Что я должна помнить? – прошептала Женька. – Как же! Вчера! Тебе в школе стало плохо. Зайцева тебя домой привела. И ты сразу спать легла. Женька села на кровати и обхватила голову руками. Да-да, что-то такое было. Она кричала. Женька похлопала себя по бокам. Чувство такое, словно что-то из нее вынули. – А еще? – Рита заходила утром, сразу же как ты ушла. Просила свои украшения забрать. Женька посмотрела на стол. Он был пуст. Да, там что-то оставалось. Ритины, Полинины… Стало тревожно, и Женька забралась под одеяло, повернулась к стене, стала водить пальцем по рисунку. – А перед этим еще медиум приходил. Помнишь? Ты его с лестницы столкнула. – Я?! Женька вела и вела пальцем по узору. Он закручивался, ветвился. Выпадал в сторону лепесток. – А перед этим девочки к тебе в гости заходили, ты с ними подралась, вы Софью Павловну уронили, она ногу сломала. – Опять я? Рисунок обоев стал блестеть – так старательно водила пальчиком Женька. – Ты орала, что тебя хотят убить. Мы с папой за продуктами ходили, возвращаемся, а ты с картой бегаешь. С картой! Женька вскочила, дернула томик Пушкина. Пусто. Пиковой Дамы в «Пиковой даме» не было. – Женя? Ты что? Хочешь почитать? Мама с удивлением смотрела на синюю книжку и профиль поэта. – Я хочу… – собиралась сказать «умереть», но не стала. Упала на кровать, потянула подушку на голову. Она не могла все это вспомнить, но мама говорила, и картинки всплывали перед ней. Медиум, сидящий на ступеньках. Перепуганная Полинка, которой она пытается вцепиться в горло. Бледная Зая, что-то ей говорящая. Удивленный папа, которого она только что обвинила в том, что он ничего не понимает. Софья Павловна отчитывает ее за грубость. И вновь папа со стаканом кефира в руке. И Вава, стоящая спиной к окну. И Рита, прикрывающаяся от нее свернутым ковриком. Женька застонала и попыталась втиснуться в узкую щель между кроватью и стеной. Не поместилась. – Тебе плохо? – испугалась мама. – Женя! – Нет, мне уже не плохо, – прошептала Женька. – А что еще было? – Ты проспала почти сутки, – забормотала мама. – Не двигалась. Я звала тебя – ты молчишь. Я так за тебя переволновалась! Рядом чихнули. Варфоломей сидел около кровати, дергал головой, разевал пасть и мучительно выплевывал из себя воздух. Папоротник выкашливал. Бедолага. – Вафля, – позвала Женька. – Чужой ушел, да? Кот мотнул мордой, посмотрел мимо хозяйки. Бедный кот, несчастный верный Вафля. Он ее защищал сколько мог. Нервничал, страдал, но не уходил. Почти облез весь. – Мешает, да? Мы его увезем! – заторопилась мама. – Я уже созвонилась. Лариса на пару дней возьмет. Папа сейчас на машине… Женька откинулась на подушку. Все, больше обвинений она не вынесет. – Вафлю увозить нельзя, – четко произнесла она. – Он помощник. Коты ходят по границе мира живых и мира мертвых. Это я в книжке прочитала, – она показала Пушкина. – Ты бредишь, – возмутилась мама и сграбастала кота в охапку. Мама распахнула дверь. В коридоре было непривычно темно, пахло чем-то тяжелым. Из-под вешалки грохнулся бубен. – Что это, мам? Мама выглянула, все еще держа Варфоломея в руках: – Ладан, солнышко. Нехорошие мысли отгоняет. Медиум советовал. – Ты же говорила, он шарлатан! Звонок в дверь не дал маме ответить. – Это врач! Я сейчас. Женька сползла обратно под одеяло. Какой кошмар! Какой ужас! В прихожей с грохотом что-то покатилось, а потом послышался возмущенный мамин голос: – Нет! Я вас не пущу! И не мечтайте! Не смейте переступать порог моего дома! Стойте! Что за самовольство? Что вы тащите? Решительный мамин настрой не остановил пришедшего. Он оказался в прихожей и все твердил: «Это важно!» Голос был почти знаком. Но чего-то не хватало, чтобы вспомнить окончательно. Дверь распахнулась. Рубашка в клеточку! Точно. И еще костыль. Перебинтованная нога. – А чего это у вас тут? – потянул носом медиум и недовольно скривился. – Демонов изгоняем, – вздохнула Женька, выбираясь из-под одеяла. – Вы не так все делаете! – всплеснул руками медиум. Взлетел костыль. С вешалки посыпались шапки. – Я долго думал! Вот! Парень сбросил с себя рюкзак. Он подозрительно громыхнул железками. Из рюкзака стали появляться вещи. Свернутый коврик, рулоны бумаги, колокольчики, связки чего-то… каких-то браслетов и снова бубен. Медиум сунул в руку Женьке тряпичный мешочек: – Держи! И постарайся в ближайшее время с ним не расставаться. Женька похрустела содержимым. Мешочек был бледно-розового цвета. – Клевер с места, где стояла виселица? – уточнила она. – При чем тут виселица? – Медиум на секунду прервал свое движение – он как раз расстилал квадратный коврик. Рисунком на ковре были два пересекающихся треугольника. – Сушеный чеснок. Он очищает мысли. Женька чихнула. – Эти браслеты тебе надо носить на себе. – Он сгрузил Женьке на колени звякнувшие цепочки. Были здесь и знакомые перчики с глазами, и голубые горошинки, и миниатюрные трилистники клевера. – А сейчас мы очистим пространство… |