Книга Жизнь в стеклянном доме, страница 3 – Людмила Феррис

Депутаты шумели: «Что такое? Где «Скорая»?!»

— Кира, что сказали — когда будет машина?

Наконец приехала машина «Cкорой помощи». Пожилая женщина-врач выглядела уставшей:

— Расступитесь, пожалуйста, граждане депутаты!

— Пульс прощупывается слабо, скорее всего это сердечный приступ. Более точная причина будет устанавливаться.

Она ввела лекарство, да так, что оно почти запенилось в шприце, хлюпнуло и плавно исчезло в руке Сергея.

— Носилки помогите в машину снести!

В обмороке, бледного, как лист бумаги, депутата быстро погрузили на каталку, и машина уехала. Депутат Госдумы Вабузов растерянно топтался в зале.

— Ну и сюрпризы преподносит родная территория!

Председатель поднялся на трибуну.

— Дальнейшую работу сессии считаю нецелесообразной. Ставим вопрос на голосование.

Сессию прервали, да и кому в голову придет обсуждать скандальное банкротство, когда депутаты просто падают на своем рабочем месте? Все грустно расходились, обсуждая случившееся. Пикетчики тоже затихли, зашуршали, сворачивая свою наглядную агитацию, и тихо удалились, так и не получив ответа по хлебозаводу. Остался доволен только Ударников.

«Сегодня пронесло, пролетело, а что будет завтра, посмотрим. Бог на твоей стороне», — говорил ему внутренний голос.

Депутат Рогалин недоумевал:

— Мы вместе шли на сессию, что могло вызвать приступ? Не понимаю. На сердце он никогда не жаловался! Пошли, журналистка, до больницы, — обратился он к Наталье.

— Да, конечно, Дмитрий, но для того, чтобы нам что-то в больнице сказали, должно пройти время. Сейчас никто с нами и говорить не будет.

— Пожуем — увидим. У нас там родственные прихваты имеются. Пошли!

Приемный покой напомнил Наташе телеграф. Находящиеся там люди звонили, быстро передвигались, что-то помечали на многочисленных бумажках непонятными кодами и говорили, говорили, словно передавали срочную информацию.

В приемном покое-телеграфе больных не было.

Дмитрий Рогалин позвонил, и через десять минут из стеклянной двери выскользнула симпатичная молодая женщина-врач.

— Дима, привет. Как мама? — Она явно была с ним хорошо знакома.

— Нормально, нормально. «Олечка Николавна», что наш депутат?

— Ой, Рогалин, дело ваше депутатское пахнет керосином. Мы уже сообщили в милицию. Отравление. Каким ядом, выясняем. Больной в тяжелом состоянии, в реанимации. Больше пока ничего сказать не могу.

— Яд? Какой яд? Откуда он мог попасть в организм? — включилась в разговор Петрова.

— Это только компетентные органы могут сообщить, после расследования. Наша задача медицинская — жизнь ему спасти. Звоните к вечеру, может, будут какие новости. — Врач исчезла за дверью.

С депутатом Дмитрием Рогалиным они вернулись назад, в городской совет. В маленьком кабинете важного городского органа самоуправления уже расположились следователи, среди которых была молодая женщина Лариса Сокольская. Новость о происшествии разносилась с космической скоростью, обретая по пути новые версии.

— Пестерева пытались убить!

— Пикетчики блокировали работу сессии, и Пестереву стало плохо.

— Пестерев упал во время доклада Ударникова.

Очевидцы — депутаты, журналисты, техническая служба протокола — мало что могли рассказать. Все опрашиваемые отмечали особенную повестку сессии, говорили про пикетчиков, про то, что Пестерев собирался выступать на сессии с обличительной речью по хлебозаводу. Однако ни доклада, ни заметок-пометок по этой теме у стола пострадавшего не нашли. Журналистов тоже опросили. Единственная видеокамера оператора Саши Штерна зафиксировала Пестерева за десять минут до происшествия. Потом все сосредоточенно снимали выступление мэра.

— Вы наблюдали за депутатом Пестеревым, — обратилась Сокольская к Наташе.

— Нет, ни за кем я не наблюдала. Я на работе была, с редакционным заданием, сделать репортаж о внеочередной сессии горсовета. Пестерева видела со спины. Сегодня с ним не общалась. Зашла в зал, когда сессия уже началась.

— Не заметили чего-то необычного?

— Разве что пикетчиков много. — Наташе хотелось помочь женщине. Надо искать, кто его отравил, — но это вслух она сказать не может. А то придется объясняться потом, откуда она, журналист Петрова, обладает столь конфиденциальной информацией об отравлении.

Уже вечером она набрала телефон знакомой Рогалина — «Олечки Николавны».

— Здравствуйте. Это Наташа Петрова, я с депутатом Рогалиным к вам приходила. Могу я узнать о здоровье Пестерева?

— А вы ему кто?

— Я всему городу Угорску журналист местного телевидения.

— Как журналисту вам надо к главврачу. Но раз вы приходили с моим кузеном Димой, скажу, что состояние больного стабильно тяжелое. Мы предполагаем, что депутат был отравлен глюкозидом наперстянки, у нас недавно был похожий случай. Это всего лишь предположение. Но это не для прессы, Наташа, только для вас.

— Спасибо, Оля.

— Дня через три, думаю, ему будет легче. Возможно, из реанимации его переведут. Звоните. Я ваши материалы по телевизору смотрю, вы мне нравитесь своей искренностью. Уж не подведите меня. Еще раз повторюсь, информация не для прессы.

— Я ничего не понимаю про яд. Какие-то тайны, отравления, как во Франции при Людовиках, — растерянно прошептала Наталья.

— Вы не переживайте, воздействие яда на человека зависит еще от его организма. У вашего депутата организм крепкий, сибирский. — И «Олечка Николавна» отключила трубку.

— Что же теперь будет? — Наталью обуяла паника.

— Во-первых, надо успокоиться, во-вторых, изучить обстоятельства происшествия. Для начала найду в Интернете, что это за яд такой, откуда он появился — и думай, думай, Петрова, кому Пестерев так понадобился. Убить его хотели или испугать? А может, просто «задвинуть» его выступление на сессии? Кто и когда угостил его этой наперстянкой? — Она пошла к компьютеру.

На просторах Интернета о глюкозиде наперстянки нашлось аж сорок пять тысяч ссылок, включая картинки. Оказалось, это род травянистых растений, принадлежащих семейству подорожниковых. Вещество дигиталис, выделенное из наперстянки, — препарат для лечения сердечной недостаточности, при передозировке он является опасным ядом. Распространена наперстянка в Средиземноморье, а называется так потому, что соцветие у нее в форме венчика. К этому добавлено, что стебли у нее жесткие, высокие, листья цельнокрайные, острые, цветки неправильные, чаще крупные, желтые, пурпурные, рыжеватые. Вот как-то так. Растет себе на просторах рыжий цветочек, не подозревая, что в нем копится и зреет яд, смертельный для человека.

— Почему природа решила так отыграться на венчике? Как он попал к Сергею? — Ни на один вопрос ответа пока не находилось.