Онлайн книга «Заххок»
– Я асакол. Но в тот же миг из-за кулис на сцену выскочил, как чёртик из табакерки, кривой нескладный мужичонка – давешний сват Зухуршо. Я ещё прежде наблюдал, как он, завершив свою миссию, юркнул к углу мечети, возле которого маялись представители кишлачного руководства, и примостился с ними рядом. Оба возмущённо воззрились на наглеца, но отогнать не осмелились. Прихрамывая, он вылетел вперёд и закричал во весь голос: – Я асакол!!! – Эй, Горох, куда лезешь?! – взволновался народ. – У нас есть асакол. – Он не асакол, – возразил Горох. – Он сельсовет. – Асакол – сельсовет, какая разница? Горох пояснил: – Сельсовета советская власть поставила. Умерли Советы, пропал и Сельсовет. Ихней власти, – он скособочился в сторону Зухуршо, – новые люди нужны. Теперь я старостой буду… Зухуршо осклабился: – Ещё кто-нибудь есть? Кто ещё староста? Выходи! У вас, талхакцев, все не по-людски. Может быть, вы все асаколы? Выходите, не бойтесь. – Сами старосту выберем! – крикнули из толпы. – Чем Гороха, лучше Милисý! На сцену выпихнули из массовки новое действующее лицо – дауна, будто грубо слепленного из необожжённой глины. Лицо – кое-как сглаженный ком с дырами, обозначающими глаза, рот и ноздри. На голове у дурачка – измятая, насквозь пыльная милицейская фуражка. Изо рта торчал большой глиняный свисток. Даун поправил фуражку, начальственно оглянулся на толпу и засвистал. Зухуршо усмехнулся: – Вот достойный вас асакол. Его и назначу. Хотите?.. Ладно, люди Талхака… Научу, как надо выбирать. Я на вас зла не таю. – Он махнул рукой Сельсовету: – Иди сюда, косой… И ты, хромой, подойди. Станьте один напротив другого… Драться будете. Кто победит, тот – староста. Они, кряжистый Сельсовет и щуплый Горох, медленно и неохотно потащились на боевые позиции, а я отчётливо увидел, что немощный на вид хромец – опасный противник. Затаённая ярость отщепенца – против физической силы… Я не взялся бы предсказывать, кто одержит верх. Аудитория взбурлила. – Эй, Зухуршо, мужика не унижай! – кричали старики. – Бахрулло сельсоветом оставь! – Бахрулло хотим!.. Молодёжь вопила радостно: – Пусть дерутся! – Эй, Бахрулло-сельсовет! Докажи, что мужик!.. – Бахрулло, вылущи его, как горох! – Берегись, сзади к Гороху не подходи… – Бокс!!! Горох косо глянул на зрителей и неуклюже запрыгал, подражая боксёру перед поединком. Молодёжь ещё пуще возликовала: – Горох-чемпион! Зухуршо величаво взмахнул рукой: – Бой! Горох согнулся в карикатурную боксёрскую стойку и закрутил перед собой кулаками, предусмотрительно держась подальше от противника. Конечно, он работал на публику, но я невольно восхитился: по сути дела, убогий калека контролировал крайне невыгодную для него ситуацию, превращал будущую драку с минимальными для него шансами на победу в представление, в котором он при любом финале останется главным героем, центром внимания. Противнику придётся довольствоваться ролью второстепенного персонажа и лишь подыгрывать протагонисту, к чему Сельсовет, впрочем, вовсе не стремился. Он лишь повёл широкими плечами и мрачно произнёс: – Нет, драться не буду. Это позор. Я оглянулся на Зухуршо, ожидая, что тот придёт в ярость. Но и у него на тёмной физиономии читалось то же простодушное любопытство, с каким следили за зрелищем поселяне. Он явно не желал вмешиваться – вероятно, решил, что разворачивающийся сюжет интересней обычной грубой потасовки. Однако деревенская молодёжь жаждала именно мордобоя. – Чего ждёте?! Деритесь! Горох повернулся к публике и картинно развёл руками: я был, мол, рад, но что поделать, если противник отказывается… Громко, чтоб все слышали, он произнёс: – Ладно. Не хочешь, я тоже не хочу. Кто-то из молодых крикнул: – Эй, Шокир! Что, очко жим-жим делает?! Горох ответил невозмутимо: – А ты проверь. Длинным своим языком… Он порылся в кармане потрёпанного пиджака, извлёк небольшой полиэтиленовый пакетик и потряс им в воздухе: – Бахрулло, может, миром разберёмся? Давай пока насвай покурим, все обсудим. Если кто не знает, насвай – это табак, истёртый в пыль и смешанный с известью, куриным помётом и ещё какой-то дрянью. Его не курят. Щепоть этой гадости забрасывают под язык, и забирает она почище махорки. Горох раскрыл пакетик, начал сосредоточенно сыпать тёмно-зелёный порошок себе на правую ладонь. Натрусив небольшую кучку, позвал: – Эй, Бахрулло, желаешь? Тебя тоже угощу… Сельсовет не снизошёл до ответа. Тем не менее, Горох заковылял к нему, на ходу приговаривая: – Зря отказываешься, попробуй. Хороший насвай, андижанский… Скорчил сладостную мину, как бы предвкушая удовольствие, слегка запрокинул голову, разинул рот и забросил было зелье под язык, как вдруг застыл, остановив руку на полпути и с удивлением вытаращившись на Сельсовета. Тот, в свою очередь, вытаращился на Гороха: – Что? – Сапоги у тебя не блестят. Почему не надраил? Обут был Сельсовет в серые парусиновые сапоги, какие в Средней Азии до сих пор ещё в моде среди сельского начальства. Он машинально опустил взгляд. – Зачем их… Горох мгновенным движением вывалил из пакетика на ладонь всю зелёную дрянь и швырнул Сельсовету в глаза. Подлянка нехитрая, классическая… Меня, однако, удивило, как элегантно и технично Горох провёл хлёсткий выброс кисти. – О-ха! – ахнули мужики. Сельсовет схватился за глаза, а Горох, прихрамывая, забежал сзади, подпрыгнул и… неожиданно ловко дал ему пенделя. Когда-то, в стародавние времена, у нас в школе такой пинок именовался «поджопником». – Э! – неодобрительно вскричали мужики. Сельсовет – лицо припорошено грязно-зелёной пыльцой, глаза зажмурены, слезы текут – крутнулся назад, раскинув руки. Конечно, не поймал. Горох зашёл ему в тыл, вновь подскочил и отоварил соперника новым поджопником. Шансов изловить Гороха было у Сельсовета не больше, чем у пса, который крутится волчком и пытается выгрызть блоху, впившуюся в кончик обрубленного хвоста. А Горох, пнув беднягу раз пять, принял утомлённый вид, отошёл в сторону и театральным жестом утёр со лба пот. – Эх, Бахрулло, Бахрулло… Со мной тягаться захотел? Нет, брат, не умеешь дерьмо хлебать, ложку не пачкай. Зухуршо милостиво одобрил: – Офарин! Молодец. Ты – асакол. |