Онлайн книга «История Бернарды и Тайры на Архане»
|
Не все. Нам бы смочь хотя бы это. Чтобы потом домой… – Собирай своих подопечных. Я хочу убраться отсюда. Очень. – Хорошо, – раздался судорожный выдох. – Я сейчас, я быстро. * * * Тепло, сухо, спокойно. Тихий и защищенный от чужих глаз дом Учителя привычно пах разбросанной по углам травой. На деревянном полу играли в шахматы солнечные квадраты, поскрипывал на ветру приделанный снаружи к ставням ветряной флажок, медленно унимались, пытаясь спуститься обратно на пол, потревоженные шагами и воздушными потоками пылинки. Наверное, в этот момент Тайра устраивала бывших пленников в доме лекаря. Она сказала, тут недалеко, через улицу. Дойдут? Может, не дойдут, но и я уже не донесу… Мое совершившее очередной прыжок тело ощущалось непривычно легким, почти невесомым и совершенно пустым. Ни сил, ни мыслей, ни энергии. Зато пациенты теперь далеко от замка, и можно расслабиться. Ив сидел рядом, на подлокотнике, и тоже смотрел в окно. Оба уставшие, мы с ним молчали с самого прибытия в Руур. Я старалась думать, но выходило у меня плохо – мысли, стоило обратить на них внимание, словно почуявшие струю дихлофоса клопы, отчаянно быстро разбегались в стороны – не поймать. А о чем думал смешарик, я даже не могла предположить. Хотелось есть, пить и спать одновременно, и наряду с этим не хотелось вообще ничего – удивительно вялое и при том почти приятное состояние. Парадоксально странное. Казалось, оставь меня в этом старом протертом кресле посреди молчаливой гостиной, и я буду сидеть здесь вечно, пока не покроюсь слоем пыли, не обрасту мхом, пока не потрескаюсь от времени. Пространство зыбко, время бесконечно. Мое сознание, как и реальность, периодически двоилось. – Так что ты сделал с ним? Я чувствовала, что для сохранения трезвости разума, мне требовался диалог, а потому обратилась с вопросом к единственному способному говорить в этой комнате существу – Иву. – А? Смешарик, видимо, тоже пребывал в мыслительной коме. Когда он в последний раз ел? За завтраком? Он уже долго здесь, на Архане, без привычных ягод, без друзей. – Говорю, что ты с ним сделал? – Ем? – С Уду. – А-а-а… – Ив вдруг захихикал совсем как ребенок, ожил, заблестел потухшими, было, глазами. – Я иво. Учил. Научил? Проучил? Выучил? Обучил? Переучил? Черт сломит ногу, пытаясь разобрать отрывистый язык фурий. – Что ты с ним сделал? – Олго. – А я не тороплюсь. Рассказывай. – Робно? – Подробно. И он начал рассказывать. 5 минут спустя. – Что значит, ты заключил его в вымышленный мир? – Ну… я… И на следующие несколько минут вновь понеслась разрозненная по слогам речь, зато какая вдохновенная! Кажется, кто-то всерьез гордился принятым решением. Ведь сдержал данное слово – не убил, не покалечил – молодец! Молодец, ага… Изобретательный. По всему выходило, что с бедным Уду (а после рассказа Ива я могла называть его только так – «бедный Уду») приключилось следующее: чтобы выполнить все условия сделки, в том числе «ни убий», смешарик принял прекрасное, как ему показалось, решение – поместить сознание колдуна в вымышленный мир, где оно будет обитать вечно. Захочет колдун прогуляться? Пожалуйста. К его услугам прекрасный лес, озеро и луг. Захочет отдохнуть? На берегу всегда стоит дом. Захочет поговорить? Рядом бабушка-служанка и ее садовник-сын. Общайся – не хочу. А если Уду вдруг решит поколдовать, то вспомнит совсем не те слова, которые причинят кому-то вред. Ну, в крайнем случае, наколдует шариков, лент, игрушек или вкусняшек… Мда. Это очень «по-Ивски». – Так объекты-то будут появляться в физическом мире? – Дя! – Но реальных слов заклятий он не вспомнит ни одного? – Неть. – Умно. А как же он будет перемещаться, слышать и говорить с людьми в «невымышленном» мире? Выяснилось, что, увы, никак. Благодаря фурии, Уду навечно стал слепцом, сумасбродом и калекой. Безобидным, впрочем, калекой. – Жестко, – качнула головой я. – Но по заслугам. А вернуть его разум назад кто-то сможет? Ну, в случае необходимости. – Я, – лаконично ответил Ив, повернулся к окну и надолго замолчал. В лучах света все еще танцевали последние неугомонные пылинки; у моих ног лежал завернутый в гостиничное покрывало шар. – Дина, Дин… просыпайся. Пора домой. – Домой?… Оказывается, к возвращению Тайры мы – я, откинув голову на спинку кресла, и смешарик на моих коленях, – успели задремать. В горле першило, веки не желали разлепляться, хотелось пить. Я кое-как вернула затекшую шею в вертикальное положение и потерла щеку ладонью. – Сил нет. Вообще. – Знаю. Но нужно постараться, я помогу, чем сумею. Я протяжно вздохнула. Напрягаться не хотелось – хуже, не моглось. Солнечные пятна к моменту моего пробуждения успели выполнить на полу рокировку; я хмуро огляделась по сторонам. – Как… пациенты? – О них теперь позаботятся. – Значит, все? Можно домой? – Нужно. Наши дела здесь закончены, не ночевать же еще одну ночь в Рууре? – А почему нет? – идея о том, чтобы как следует выспаться пусть даже на деревянном и жестком полу выглядела заманчивой. Я перевела взгляд на Тайру и впервые за все это время заметила, насколько она бледна. Белки глаз покраснели, под веками залегли темные круги. – Тебе бы тоже выспаться. – Знаю. Но во дворце скоро поднимется переполох. Скорее всего, уже. – И что? Оасус далеко. – Далеко. Но не для почтовых птиц, которые очень быстро принесут вести о том, что кто-то украл магический кристалл. Думаю, начнутся массовые обыски. – Здесь? В Рууре? – Не знаю. Не могу быть уверенной. Но лучше не ночевать. Не ночевать, ясно. Тогда надо бы собраться. Мое тело теперь казалось тяжелым, неподъемным, наполненным свинцовой крошкой; Ив нехотя перебрался с моих коленей обратно на подлокотник, широко зевнул. – Блин, мы все полумертвые, а ты про прыжок… Тайра опустилась передо мной на колени и улыбнулась. И эта улыбка казалась здесь странной, неподходящей обстановке так же сильно, как не подошел бы ограде адских ворот вьющийся зеленый и вкусный виноград. – Нордейл. Уютные улочки, кафе «Вишневый сад», малиновые десерты… – Ты о чем? – Твой особняк, запах свежих булочек с корицей, работающий телевизор. |