Онлайн книга «Сингомэйкеры»
|
Сегодня Кронберг пришел, сильно прихрамывая, перенес какую-то операцию на позвонках, а это отразилось на правой ноге, но глаза лихорадочно блестят, на щеках болезненный румянец, такое я нередко видел у многих членов Высшего Совета, когда перебирают с допингами. — Юджин, — велел он, — загляните ко мне. — Слушаюсь, шеф! Через пять минут я входил в его кабинет. Кронберг кивнул в сторону экрана, я сразу же открыл нужный файл и раскрыл его на всю стену. Вообще-то можно перебрасывать файлы, как и переговариваться, не выходя из кабинетов, блютуз позволяет общаться «мысленно», хотя это не совсем передача мысли в строгом понимании слова, но все мы предпочитаем еще и визуальный контакт с говорящим. Да и не стоит пока раскрываться перед служащими низшего звена. То, чем мы владеем, является мощным оружием, и нельзя его выпускать в мир, не придумав защиты. А мы еще не придумали. Кронберг внимательно следил за раскрывающимися данными, я давал пояснения как в диапазоне радиосигналов, именно это простой народ будет называть передачей мысли, так и вербально. И даже поводил передними конечностями, что вроде того, как читающий шевелит губами. — Быстро, — сказал он наконец с облегчением, — а то уж слишком серьезный там созрел нарыв… — Восток — дело тонкое, — ответил я скромно. — Но, к счастью, там уважают силу. Так что никаких протестов, заметили? — Заметил, — сказал он. — Главное, не так уж много и погибло. Зато какой результат! Отличная работа, Юджин. Правду говорили, что вы при всей гуманитарности умеете действовать быстро и жестко, если того требует обстановка. — Был выбор, — пояснил я, — погубить эти три с половиной тысячи сейчас или же три с половиной миллиона через две недели!.. Он недобро усмехнулся. — Другой бы долго жевал сопли и рассуждал о неприкосновенности человеческой жизни, а в результате промедления погибли бы и три с половиной тысячи, и три миллиона!.. Вы молодец, это не комплимент. Вы становитесь настоящим сингомэйкером. — Спасибо, — ответил я польщенно. — Знаете, я долго думал над этой проблемой, вспоминая ваш со мной разговор… — И что интересного надумали? Я развел руками. — Разве сейчас тот, кто упорно и настойчиво учится, а потом много работает, постоянно повышая квалификацию, не зарабатывает больше бездельника, что в школе прогуливал уроки, потом был активным футбольным фанатом, а все свободное время просиживает перед телевизором с банкой пива в руке? Что-то бездельнику и сейчас не дают неограниченный кредит в банке, не открывают перед ним двери в элитные клубы, не приглашают на презентацию нового авиашоу, открытие газопровода или встречу английской королевы! Кронберг усмехнулся, произнес поощрительно: — Так-так… — Глупо и безнравственно, — продолжал я приободренно, — рассчитывать, что при достижении сингулярности это нормальное положение вещей, сложившееся в любом обществе совсем не зря, вдруг изменится! Здесь нет никакой дискриминации или ущемления чьих-то прав. Все правильно: первыми вступаем в сингулярность мы, члены организации, а уже потом будем смотреть, кому приоткрыть дверцу, а кого и оставить в прежнем и, надо сказать честно, довольно уютном мире. Кронберг внимательно слушал, я все время чувствовал на себе его острый взгляд, высвечивающий во мне все закоулочки. Когда я умолк и застыл в ожидании приговора, он еще помолчал, со вздохом нажал кнопку на столе. Я услышал, как по-военному четко прозвучал голос: — Слушаю, шеф. — Изменение в заказе, — произнес Кронберг. — Слушаю! — Набирайте не шесть годных, — сказал он, — а семь. Ответ прозвучал несколько озадаченный: — Да, шеф, но… это задержит еще на месяц! Даже лабораторные образцы почти все идут в брак. — И все же, — повторил Кронберг, — доставите сюда, когда наберете годных семь. Даже если на это уйдет еще пять миллиардов долларов. — Слушаюсь, шеф! Кронберг снова нажал кнопку, я ее не видел, но по характерному движению руки понять можно многое, я застыл чуть ли не по стойке «смирно», сердце колотится, то ли сейчас тайком расстреляют и закопают, то ли похлопают по плечу и скажут: иди в подвал, работай. Но теперь оттуда не выпустят, раз уж все тайны узнал… А насчет седьмого чипа страшусь даже строить догадки.
Этот день никогда не забуду: я докладывал Кронбергу о мерах по сдерживанию инфляции в странах Европы, когда у него на запястье звякнул мобильник. Поморщившись, он поднес руку к уху. Я видел, как меняется его лицо, буквально начинает светиться изнутри радостью. — Прибыли?.. Сколько годных? Я уловил в его обычно бесстрастном голосе сильнейшее напряжение. Выслушав, он непроизвольно кивнул, словно собеседник его видит, а может, и видит, сказал чуть теплее: — Хорошо, хорошо… а Данциг? Я сидел смирно, даже не шевелился, чтобы не отвлекать, а Кронберг, дослушав, опустил руку и сказал взволнованно: — Юджин, пойдемте. Ради этого момента я жил… Перед входом в здание стоит очень непростой автомобиль, на таких инкассаторы возят мешки с деньгами, из распахнутых настежь дверей трое мужчин вытаскивают ящики. Я с изумлением узнал Макгрегора, Штейна и Гадеса, а помогал им охранник. Лицо его оставалось бесстрастным, но в глазах я увидел сильнейшее удивление. Из кабины медленно вылез очень старый человек, лицо показалось знакомым, но сколько я ни перебирал мысленно портреты великих ученых, не признал. Он перевел дыхание, охранник по кивку Кронберга подбежал к нему и, почтительно поддерживая под руку, повел в здание. Ящики занесли, машина развернулась и ушла, я послушно шел за Кронбергом. Он потер руки. — Сейчас Гордон переведет дух и… приступим! — К чему? — вякнул я осторожно. — В ящиках — «багровые». — Ага, — сказал я, — ну так бы и сказали… Он нервно дернул щекой. — Не сердитесь, я тоже на взводе. Это сверхзасекреченные чипы по двухнанометровой технологии. Да-да, те самые… Я не поверил: — И все годные? Он поморщился. — Из первой партии, там была тысяча, отобрали семь. Вообще-то годных было вроде бы восемь, но один я велел уничтожить. — Из суеверия? — сострил я. Он дернул щекой. — Во избежание. Нас все-таки семеро. Голос его дрожал, он все время то поводил плечами, то потирал ладони. |