Книга Тебя уволят, детка!, страница 37 – Влада Южная

Он – хренов извращенец! Как ему удается ловить такой момент, чтобы заставать меня врасплох?

Рука Дена оставила в покое мою грудь и опустилась ниже. Поддев край юбки, его пальцы оказались между моих ног. Я едва успела перехватить его за запястье и удержать в опасной близости от своих трусиков. Он попробовал надавить, но я не пустила. С жадным звуком отлепившись от моих губ, Ден схватил меня другой рукой за волосы на затылке и заставил встретиться с ним взглядом. Его зрачки казались огромными, а глаза – безумными.

– Я хочу тебя, Вика, – прерывающимся от страсти голосом пробормотал он. – Я схожу с ума при мысли, что не могу прямо сейчас оказаться между твоих ног. Мой проклятый член болит, желая тебя. Прошлая ночь показалась мне адом. Я едва ли спал пару часов, думая о тебе.

Я сглотнула, чувствуя, как бешено пульсирует в висках кровь.

– Но я трахну тебя только тогда, когда ты перестанешь брызгать ядом, – ледяным тоном закончил Ден. – Ты поняла?

– Д-да… – я возненавидела себя за слабый и растерянный голос.

– Отлично, – Ден отпустил меня, расстегнул верхнюю пуговицу на своей рубашке и перевел тяжелый взгляд на дорогу. – Тогда наконец-то займемся делом.

Я откинулась на сиденье и ничего не ответила. Вот гадство! Что это было? Я облизнула губы, по-прежнему ощущая на них вкус поцелуя. Вкус самого что ни на есть страстного поцелуя, от которого просто «срывало крышу». Я не могла понять, как у Дена это получается, но он явно не терял даром минувшие годы, усиленно тренируясь на своих одноразовых подружках.

Я покосилась на Дена. Он смотрел прямо перед собой и выглядел хмурым. Недоволен тем, что дал слабину? Или ему, как и мне, тяжело бороться с возбуждением?

Но самое ужасное заключалось в том, что я вдруг поняла – Ромыч был прав. У Дена отличная фигура. Он больше не щуплый подросток, а взрослый мужчина с развитой мускулатурой. Его одежда и прическа соответствуют современной моде. Я поймала себя на мысли, что мне с трудом удается продолжать придумывать ему недостатки.

И эта мысль заставила меня похолодеть.

Нет, я не могла запасть. Только не на Дена Овчаренко! Не на этого придурка!

Я закрыла глаза и поклялась самой себе, что никогда ему не уступлю.

В глубине души я понимала, что отчаянно себе лгу.

Но разве йоги не танцуют на битых стеклах, убеждая себя, что не чувствуют боли?

Я повернулась к бабуле и скорчила ей зверскую гримасу. Старушка, видимо, смирилась с моей компанией так же, как я – с ее, потому что не выглядела напуганной или возмущенной. Просто поглядывала в окошко, пейзаж изучала.

– Мы договорились, – напомнила я ей и погрозила пальцем, – или ты всю жизнь держишь мне свечку, или сегодня даешь нам какую-нибудь ощутимую подсказку, а не эти свои ребусы да шарады.

Губы пожилой женщины зашевелились.

– Коленька, – тут же отозвался Ден.

– Зашибись, – проворчала я и отвернулась.

Оставшийся путь проделали в молчании. Нужный адрес оказался в старом районе, среди пятиэтажек, пропахших кошачьей мочой и запахом валерьянки. Уютный дворик с многочисленными лавочками красовался побеленными бордюрами, аккуратными клумбами и развешенным сушиться по старинке на веревках бельем.

Мы с Деном вышли из машины и остановились у подъезда.

– Хочешь попробовать подняться в квартиру? – спросил он.

Я задумалась.

– Не знаю… новые жильцы, родители твоей безымянной подружки могут что-то знать, а могут и не знать. Да и дома ли они среди бела дня?

– А ты не задалась этим вопросом до того, как сюда приехать? – хмыкнул Ден.

Я демонстративно повернулась к нему спиной и тут заметила, что моя бабуля стремглав пронеслась чуть дальше и застыла возле трех пожилых женщин, сидевших на лавочке возле следующего подъезда. Одна из них, в пуховом платке, что-то вязала, другая – в коричневом пальто и берете – гладила жирного полосатого кота, третья – сухонькая и маленькая – просто бездельничала, сложив руки на коленях.

Троица поглядывала на нас и тихонько переговаривалась между собой. Наверняка кости перемывали.

– А ну, навостри локаторы! – скомандовала я Дену и, схватив его за рукав, потащила к старушкам.

Те уставились на меня с опаской.

– Добрый день! – источая невыносимую вежливость, поздоровалась я. – Вы могли бы нам помочь?

Три пары выцветших от старости глаз просканировали меня, а затем и Дена с ног до головы.

– А ты, чай, милая, из собесу или откуда? – проговорила та, что держала кота.

Ну конечно, наша офисная одежда, скорее всего, натолкнула их на мысль, что мы какие-то чиновники.

Я покосилась на привидение. Моя бабулька вытирала призрачные слезы, катившиеся по лицу, и что-то бормотала.

– Люда, Ася, Томочка, – сказал Ден.

У бабок как по команде отпали нижние челюсти.

Я повернулась к нему и развела руками.

– Просто бинго!

Он пожал плечами и слегка смутился оттого, что шокировал старушек.

– Милок, а мы тебя знаем? – дрожащим голосом поинтересовалась обладательница пухового платка.

Я посмотрела на привидение, потом – на Дена.

– Люда, Ася, Томочка, – повторил он и скорчил рожу, мол, «я тут ни при чем».

Зашибись.

– Может, кое-кто хочет сказать что-то еще? – утрированно громким голосом процедила я и покосилась на свою бабулю. – Пока не поздно, а?

Старушки на лавочке переглянулись.

– Коленька, – отозвался Ден.

Я проглотила все нецензурные слова, которые так и просились наружу.

Придется действовать по-другому.

– Может быть, вы знали мою дальнюю родственницу… она жила вон в том подъезде… а потом квартиру другие люди купили. Мне так нужно найти хоть кого-то, кто ее знал!

– Дальнюю родственницу? – старушки озадачились, все еще опасливо поглядывая на Дена.

– Она такая… – я посмотрела на свою бабулю, – среднего роста, не очень полная, волосы вот так зачесывала. И еще… по-моему, она умерла, – я скользнула взглядом по ситцевому платью привидения, – и похоже, что летом.

– Геля это… – почти беззвучно прошептала старушка-бездельница.

– Да, Гелька, видимо… – озадачилась старушка-кошатница.

– Геля? – переспросила я.

– Ангелина Матвеевна, – пояснила старушка в пуховом платке.

Супер. Теперь я хотя бы знаю, как зовут мое наказание.

– Что ж ты, милая, – продолжила та же бабулька, поправляя платок, – раньше-то поиском родственницы не озаботилась? Одна она век доживала.