Онлайн книга «Книжный Дозор»
|
Отрицать она тоже не стала. – Полагаю, вы интересуетесь на каком-то основании? – Вы правы. – Мы выписали одного мальчика. Цыганенок. Оборотень. Попал к нам, потому что не мог контролировать свои трансформации. Вы знаете, с такими обычно не церемонятся, но ему всего десять лет. Дмитрий вспомнил историю, рассказанную Майлгуном. – Но раз вы его выписали… – Он полностью излечился. – Что, теперь себя контролирует? – Нет. Перестал быть оборотнем. Дневной Дозор по месту жительства потребовал компенсации, но Инквизиция отказала. Мальчику даже инвалидность не дали, вы знаете, какое здоровье у волкулаков. – Да уж, на них все подряд заживает. – Сейчас здоровье стало человеческим. Но, думаю, он познакомится с болезнями только в глубокой старости, если ничем не злоупотребит. – Как вы, кстати, это провели по документам? – Как спонтанную ремиссию. У него была наложена блокирующая печать. Но поскольку эмоциональная сфера ребенка всегда в динамике, реакция на длительную изоляцию от Сумрака вылилась в замыкание ауры. – Она чуть улыбнулась. – Видите, мы не все можем исцелить, но зато все можем обосновать. – Этот паренек контактировал с Маугли? – Другие дети его вообще-то сторонятся, но совсем их не изолируешь. Да, контактировал, видимо, пытался оттолкнуть или еще что. Маугли схватил его за руку. – Укусил? – вырвалось у Дмитрия. – Нет, подержал и засмеялся. Медбрат их немедленно разнял. Мы даже не сразу поняли, что случилось. Только на следующий день, при обходе. Мальчик к тому же плохо спал по ночам, а тут всю ночь сопел, не вставал. Дрееру не надо было переспрашивать, какой из мальчиков имелся в виду. – А к Маугли дети, надо полагать, вообще с тех пор не подходят? – Стараются держаться подальше. – Где он сейчас? – В игровой комнате. – Вы нас проводите? * * * Пока шли в игровую, Дмитрий еще раз посмотрел на хитрую яровскую вязь заклинаний в коридорах и на лестнице. И вспомнил про вопрос, который его волновал еще до выезда, но за всеми событиями как-то пропал из виду. – Скажите, Варвара Владимировна, печати наложены всем детям? – Всем, кроме Маугли. У меня есть предписание российского офиса Бюро, если вы об этом. – Нет, о другом. Часто ли у вас другие… выписываются? – Практически никогда. Тот случай – единственный. Как правило, таким детям нельзя помочь. Возможно лишь некоторое улучшение. А идти им некуда. – Но почему их не могут вылечить целители? Дмитрий подумал о Майлгуне. Кроме самого наставника Дреера, в Инквизиции не держали слабых волшебников. Слабых целителей – тоже. – А вы знаете, насколько до сих пор изучен человеческий мозг? – Нет. – Словесник даже остановился. – На два процента. Даже во взрослой психиатрии еще очень много непонятного, а в детской мы имеем только крупицы. Чтобы излечить что-то – это нужно знать. – На Востоке, я слышал, была практика, когда сильный Иной мог сделать из местного дурачка своего ученика – дэвону… – В Европе такие процедуры запрещены специальным циркуляром. Не мне вам об этом говорить. Дреер устыдился собственной некомпетентности. – Сейчас, если Иному выставляется психиатрический диагноз, это автоматически влечет наложение печати. – Что, и даже разрешения коллегии не требуется? – Дмитрий опять чувствовал себя дилетантом, безнадежно отставшим в договорных вопросах. С другой стороны, все, что касалось их школы, он отслеживал и помнил, а про эту узнал только недавно. – Стандарт от две тысячи второго года. Тогда еще не было нашего интерната. В девяносто девятом случилась одна неприятная история. Не то чтобы катастрофическая, но нервы всем тогда потрепала изрядно. Кстати, это было в Москве под Новый год. Один слабоумный Иной, уже взрослый, вошел в Сумрак и сбежал из дома. Он был тихий, с вялотекущей шизофренией. Возомнил себя Дедом Морозом. А когда ловили, к нему случайно применили боевое заклинание. Обычного Иного оно бы убило… Варвара Викторовна сделала паузу, словно не могла подобрать слова. – А этот что, выжил? – спросил Дреер. – Не совсем. Физическое тело разрушилось, но в Сумраке остался эмоциональный образ… Тот, кем он себя считал. – Сумеречный Дед Мороз? – Да. К счастью, он безобиден [4]. Но к нашему контингенту нельзя применять летальные заклинания в Сумраке. Дозорные, которые ловили, этого или не знали, или их не успели предупредить. Этот, наверное, до сих пор приносит подарки детям-Иным. А если бы он был Темным, а не Светлым? И посчитал бы себя каким-нибудь воплощением Носферату? Дреер восстановил в памяти образ дорожного рыцаря. – Значит, это после того инцидента печать накладывают всем без разбора? – Предложение три года ходило по Дозорам и Инквизиции, пока не согласовали. Теперь печати накладывают в органах по месту жительства, по заключению целителя. Если наш пациент вдруг умрет, то человеком. – Хотя бы этого права у них не отнять… – произнес Дмитрий и переглянулся с Анной. Из-за массивной двери с табличкой «Игровая комната» раздавались веселые детские голоса. Шагнув в проем, Дмитрий и Анна как будто перенеслись из интерната в некий развлекательный центр. Контраст по сравнению с уютными, но строгими коридорами бросался в глаза. Большая комната наискось делилась на две части – «тихую» и «подвижную». На «тихой» две девочки и мальчик собирали большой, крупнее их самих, конструктор из деталей, похожих на «Лего». В другой половине еще одна рыженькая, коротко остриженная девочка с визгом резвилась в надувном бассейне, вместо воды наполненном разноцветными мячиками. За детьми присматривала полная воспитательница – Светлая шестого уровня. А потом Дмитрий увидел Маугли. И сразу понял, за что тот получил свое прозвище. В углу располагался гимнастический уголок. Над выложенными в несколько слоев матами располагалась шведская стенка, кольца и несколько веревок, укрепленных так, что в них почти невозможно было запутаться, но зато крайне увлекательно карабкаться. На одной веревке, тянущейся от шведской стенки, как толстая лиана, уселся мальчик в джинсовом комбинезоне, цепко придерживаясь ручонкой за другой канатик. – Вот он наш… человеческий детеныш. – С мягкой улыбкой заведующая показала на малыша. Тот мимолетно взглянул на них, не задержал взгляд и уставился в пространство. Дмитрию показалось, что мальчик чему-то улыбается, но если это и было на самом деле, то сразу же прошло. Малыш снова сделался серьезным. |