Онлайн книга «Самое обыкновенное убийство. Где тебя настигнет смерть?»
|
– Как она ухитрилась? Ты-то куда смотрел? – Я ушел из дому в восемь утра, тут она и сбегала за бутылкой. Я взял маму за плечи, Гарди – за ноги. Мы взвалили ее на кровать и стащили через голову платье. – У нее другая комбинация есть? – спросил я. – Есть, конечно. Думаешь, мы успеем привести ее в чувство? – Не снимай тогда эту, черт с ней. Отведем ее в ванную прямо так. Отведем, как же. Скорее отволочем. Самое трудное было посадить маму в ванну. Мы с Гарди тоже порядком промокли, но в конце концов преуспели. – Держи ей голову, а я сварю кофе покрепче! – распорядился я. – Открой у нее в комнате окно, чтобы проветрилось! – откликнулась Гарди. – Открыто уже. Я включил чайник, набил фильтр кофейника до отказа и снова побежал в ванную. Гарди умывала маму, повязав ей голову полотенцем. Та постанывала и пыталась увернуться от холодной воды. Руки-ноги у нее покрылись мурашками. – Приходит уже в себя, но я прямо не знаю, Эдди, как мы за три часа… – Даже меньше. Как очухается, помоги ей вылезти и вытри ее, а я побегу в аптеку. Есть какое-то средство… не знаю, как называется. Я переоделся в сухие брюки и рубашку. Придется идти на похороны в будничном костюме, но тут уж ничего не поделаешь. В ванной слышался мамин голос – она бубнила что-то невнятное, но не ругалась, не истерила. Может, и успеем еще. Я залил кипяток в кофейник, поставил его на тихий огонь и помчался в аптеку Классена. Я его знал, верил, что болтать он не станет, и потому выложил все как есть. – Есть хорошее средство, патентованное, – произнес он. – И что-нибудь дыхание освежить, – попросил я. – Ей ведь с людьми общаться. Короче, мы это сделали. Привели маму в чувство. Похороны прошли достойно. С папой я уже попрощался и воспринимал их просто как необходимую церемонию, дань уважения его праху. Я сидел по одну руку от мамы, Гарди – по другую, дядя Эмброуз с другой стороны от меня. После службы ко мне подошел Джейк, мастер из типографии. – Ты ведь вернешься к нам, Эд? – Разумеется. – Можешь не спешить с выходом. Работы сейчас не так много. – Мне надо кое-что сделать, Джейк. Ничего, если меня пару недель не будет? – Выходи, когда хочешь, только не передумай. Без отца, конечно, будет уже не то, но начал ты хорошо и скоро получишь хорошую специальность. Мы тебя ждем. – Я вернусь. Обязательно. – В шкафчике Уолли остались кое-какие вещи. Прислать их или сам зайдешь? – Зайду. Мне еще зарплату надо получить за три дня, с понедельника по среду. И папе причитается то же самое. – Я скажу в конторе, чтобы тебе приготовили чеки. Дядя Эмброуз вернулся с кладбища вместе с нами. Мы сидели молча, не зная, о чем говорить. Дядя предложил сыграть в карты, и мы сыграли, в джин-рамми – он, я и мама. – Вечером отдыхай, – сказал он, когда я вышел проводить его, – а завтра в полдень жду тебя в своем номере. – Ладно. А вечером точно не надо ничего делать? – Нет. С Бассетом я и без тебя встречусь. Попрошу его выяснить, кто живет в тех квартирах, где веранды в переулок выходят. Подготовительную работу он сделает лучше нас, а если там наметится след, мы им тоже займемся. – Тоже? Ты Кауфмана имеешь в виду? – Его. На дознании он врал, ты заметил? – Да, были сомнения. – А я даже не сомневался. Бассет с ним подкачал, но мы это исправим. Значит, в полдень я тебя жду. Около семи часов мама предложила мне сводить Гарди в кино, на Луп куда-нибудь. Ну что ж, подумал я. Может, маме одной побыть хочется. Я наблюдал за ней незаметно, пока Гарди смотрела в газете, что где показывают: напиваться снова она вроде не собиралась, да и вряд ли ей захотелось бы после утренней встряски. На похоронах никто ничего не заметил, даже дядя Эмброуз, по-моему. Все осталось между нами и аптекарем Классеном. Глаза у мамы, правда, покраснели, и лицо отекло, но все должны были подумать, будто это от слез. Думаю, папу она любила по-настоящему. Гарди выбрала какую-то муть, но между сеансами там играли хороший свинг, и я согласился. Фильм действительно оказался паршивый, зато духовые в оркестре – что надо. Два тромбона, оба отличные. Один солировал не хуже Джека Тигардена. В быстром темпе, может, и нет, но его низы прямо насквозь пробирали. Я бы миллиона баксов не пожалел, чтобы так научиться, будь у меня миллион. В конце, когда они все в пляс пустились, Гарди стала притопывать. Ей хотелось еще и потанцевать где-нибудь, но я сказал «нет». Хватит и того, что в кино сходили в день похорон. Когда мы пришли домой, мамы не было. Я полистал журнал и лег спать. Среди ночи меня разбудили голоса – мамин, пьяный, и мужской, как будто знакомый. Мне стало любопытно; я встал и приблизился к двери, но мужчина уже ушел. Слов я не слышал, одни голоса. Они не скандалили, разговаривали спокойно. Мама протопала к себе в спальню. Приняла она, судя по всему, хорошо, но все же меньше, чем утром. Решив, что насчет окна можно не беспокоиться, я снова лег и стал думать, чей же это был голос. Бассета, вот чей. Рыжего копа. Может, он думает, что это она, и подпоил ее, чтобы созналась? Мне это не нравилось, а другая возможная причина, то есть что Бассет просто ее обхаживает, нравилась еще меньше. У него жена есть, больная. А если он дело путает с удовольствием, то это вообще подло. Надо же, как я в нем ошибался! Симпатизировал ему даже после того, как он принял взятку от дяди Эмброуза. Я долго не мог заснуть и утром проснулся со скверным вкусом во рту. На улице по-прежнему парило. Я что, каждый раз теперь в семь часов подниматься буду, даже без будильника? Пока я одевался, мне пришло в голову, что насчет Бассета я могу ошибаться. Просто он увидел пьяную маму на Кларк-стрит и проводил домой, чтобы с ней ничего не случилось. Пока я пил кофе, в кухню явилась Гарди. – Привет, Эдди. Не спится что-то, чего так валяться. – Угу. – Кофе еще остался? – Ага. Она пошла одеться и уселась напротив меня. Я налил Гарди кофе, она взяла рогалик из хлебницы. – Эдди… – Да? – Во сколько мама явилась домой? – Не знаю. – Ты слышал вообще, как она пришла? – Да слышал, слышал. Не знаю только, когда. Не посмотрел на часы. – Но поздно? Ночью уже? – Вероятно. Я уже спал. Она-то теперь, небось, проспит до полудня. |