Онлайн книга «Студентка с обложки»
|
Ну да, конечно. Я хочу, чтобы кто-то был моим адвокатом? Говорил «нет» на мои «да»? «Не можешь» на «могу»? «Не делай» на «сделаю»? Такое под силу лишь одному человеку. Мы с мамой уже давно не общались. С тех самых пор, как я звонила родителям, чтобы сказать, что бросила Колумбийский. Когда я это сказала, я ожидала, что мать начнет ругаться, как обычно. Но она расплакалась, что совсем выбило меня из колеи, и я тоже расплакалась. «Мне так жаль!» — хлюпала я, имея в виду: «Прости, что вас расстроила», «Прости, что мне пришлось это сделать». Как обычно, мама все неправильно поняла. При звуках моего плача ее слезы моментально высохли. «Так, — сказала она, и в ее голосе послышалась надежда, — это значит, что ты передумаешь?» «Ты ужасный манипулятор!» — прошипела я и повесила трубку. С тех пор наши разговоры ограничивались сообщениями на автоответчиках и беседами в стиле «проверяю, все ли живы». Пожалуй, пришло время поговорить, как следует. Вернувшись домой из «Бергдорфс», я примеряю новое платье с новыми туфлями «Маноло» (кремовый атлас, пряжка со стразами. Я купила и черные, как раз к новому наряду от «Голтье»). Я хожу по квартире (наше жилье с прошлого лета — я продлила аренду), высоко поднимая ноги, примеряю аксессуары и подбираю слова. Вдруг звонит телефон. — Эмили? — Папа! Ничего себе! Я как раз собиралась звонить… — Я замолкаю. Отец только что назвал меня «Эмили». Он никогда меня так не зовет, если только… Он говорит сдавленным голосом. — Во время игры с Мичиганом случилась такая штука… Неудачная блокировка. Он упал. И не встал. Томми. Я соскальзываю по стене. Рот, глаза, горло — все замерло. Погиб. Мой брат погиб. — Колено, — говорит отец. — У него сломано колено. — Но… он живой? — Да. Меня затопляют слезы, слезы облегчения. Выложив главное, отец говорит более привычным тоном, но мое сердце стучит так громко, что я слышу лишь обрывки. «Разорвал переднюю крестообразную связку… и заднюю тоже… структурное повреждение мениска… Будет на скамье весь сезон… Больница». Едва я понимаю, насколько хороши новости, до меня доходит, как это плохо. Томми хотел заниматься только футболом. В этом году он наконец стал квортербэком в Висконсинском университете. А теперь — все. Он выбывает на сезон, а может, и на всю жизнь. Для него это, должно быть, катастрофа. — Он… он там? — Он еще в больнице, — говорит отец. Тут раздается какой-то всхлип. — Эмили? — Это мама. — Я сижу тут и думаю, что это все бред, такой бред, что я совершаю ужасную ошибку. Я думала — ну, ты знаешь, что я думала. Я сидела здесь и поняла, что происходит такое, такое, чего мы не ожидаем, и все может так быстро поменяться и это так… ужасно, Эмми. Ужасно! Я сглатываю. Опять просятся слезы. Я еще никогда не слышала, чтобы мать так говорила. — Ужасно, знаю, — шепчу я. — Нет… Я говорю о тебе, Эмми! Ты должна делать то, что хочешь. Хочешь работать моделью — я не против. Нет, больше чем не против, это здорово. Ты моя дочь, и я люблю тебя, и только это имеет значение, и все! Если ты хочешь быть моделью, значит, будь ей и добейся успеха, работай, пока можешь. Я была не права, когда говорила по-другому. Ну вот, я все сказала. Как дела? Мой брат в больнице, мать не в себе — остается один ответ. Я шумно вдыхаю и с усилием зажмуриваюсь. — Я прекрасно, мама. То есть я, конечно, очень расстроена, но в остальном все прекрасно. Обо мне не беспокойся. — Хорошо, — говорит она, и ей вроде бы немножечко легчает. — Я рада. Что у тебя нового? — Ну, э-э… Байрон хочет, чтобы я поехала в Италию, но… — В Италию? Это же замечательно! Когда? Ого, она и вправду не в себе. — Завтра. — На сколько? — На несколько месяцев. Но, мама, теперь, когда это случилось, я не думаю, что мне… — Что тебе стоит ехать? — подхватывает она. — Нет-нет, поезжай обязательно! Поверь мне, Эмми: твой брат еще больше расстроится, если узнает, что ты упускаешь такой шанс из-за него. О боже, пусть хоть один из вас исполняет свою мечту! А вы увидитесь, когда ты вернешься. А, вот и врач, я должна идти! Мы скоро позвоним тебе с новостями. Италия, замечательно! Пока! Мы тебя любим! Щелк. Мне нужна сигарета. Я ползу к своей сумочке, достаю «Мальборо лайтс» и ползу назад, прислоняюсь к стене и курю, сама не знаю как долго. Все это время в моем мозгу прокручивается фильм про брата. В большинстве сцен — так часто — Томми играет спортсмена, он в мокрой от пота и грязной фуфайке, лицо блестит, а какое-нибудь спортивное снаряжение небрежно зажато под мышкой. Победил он, проиграл — по его виду не скажешь. В его глазах всегда горит огромная любовь к игре. Дзынь! Дзыынь! Я хватаю трубку. — Наконец-то я дозвонился! ДЖАСТИНА, Я ДОЗВОНИЛСЯ!.. Я оставил тебе целую кучу сообщений, ты где пропадала?! А… — Привет, Байрон, я… — Неважно! Эмили, у нас ЧП! С моделью, которая должна была участвовать в показе Тии Ромаро, несчастный случай. Ну, да ладно! Постоянное кровотечение, она поджарила свою перегородку кокаином, но я тебе этого не говорил. Короче, им нужна новая девушка, срочно, и я дал им тебя, но это было два часа назад, так что живо! — Какой еще Тии? — Господи, Эмили, сосредоточься, умоляю! Тия Ромаро, новый и многообещающий кубинский дизайнер. У нее сегодня показ, ты в нем участвуешь. Будет пресса, но не слишком много, младшие редакторы, без больших имен — идеальный случай, чтобы ты начала ходить по подиуму. Ходить или ломать кости? — Байрон, я не уверена, что сейчас смогу… — Почему нет? — Мой брат — он попал в больницу. — Он умирает? — Нет, он… — Он в Нью-Йорке? — Нет… — Эмили… Эмили, милая, послушай. Я очень расстроен, что такое случилось, но что мы можем сделать? Послушай, я пошлю ему корзинку с фруктами, а ты — ты будешь участвовать в показе. Конечно, будешь! Я знаю, ты сможешь! И тебе помогут. Рафаэль — ну, знаешь, преподаватель дефиле? Ну так вот, он согласился дать тебе срочный урок, это тебе очень нужно, потому что мы получили четыре подтверждения заказов из Милана, ты будешь на подиумах — четыре! И еще несколько предварительных. Ты будешь без ума от Рафаэля! Он учил Иман, Наоми и Никки… — Байрон, я не могу, я сейчас слишком расстроена… — Ты расстроена, и я расстроен, — у Байрона действительно расстроенный голос, — и я скажу тебе, что тебя еще больше расстроит. Ты выставишь себя полной дурой перед Анной Винтур, Лиз Тилберис и всеми крупными редакторами вселенной. |