Онлайн книга «Студентка с обложки»
|
Щелк. Может, на левый глаз? Иногда на ярком свету он плохо раскрывается. Щелк. Или… — Улыбка какая-то кривоватая. Щелк. — А теперь совсем пропала. Надо же, какая неожиданность! Кип отходит от объектива и после секундного совещания садится рядом со мной на корточки, так что мы смотрим друг другу в глаза. — Ну, как ты? — шепчет он. Отвернув губы от объектива, я шиплю: — Я злюсь и хочу секса. С чего начнем обсуждение? Кип поднимает брови и ухмыляется: — Уверен, что скоро смогу тебе помочь. — Мне или Ди? Ухмылка исчезает. — Эмили! Не говори глупостей. Ди же лет сорок. — Значит, вы ровесники! — Ты как маленькая. — Да, мне нет и двадцати! — Послушай меня, Эм, — почти рычит Кип. — Ди замужем, у нее двое детей. Она любит пофлиртовать, и я не сопротивляюсь. Это безвредно — и, боюсь, это часть работы модного фотографа. — Вижу, что боишься! — огрызаюсь я, но беззлобно. Меня успокоили отчасти слова Кипа, отчасти его рука, которая постепенно перешла с его колена на мое бедро и незаметно его разминает. Он наклоняется ближе. — Знаешь, в чем секрет классной обложки? — Переспать с фотографом? Он награждает меня щипком. — Нет, дорогая! Теплые глаза. Это единственное и самое важное, о чем надо помнить, потому что глаза не лгут. Когда снимаешься на обложку, нужно чувствовать то, что ты хочешь передать… — То есть? — Сексуальность и доступность. Всегда. А теперь закрой глаза и послушай меня. Я подчиняюсь. Рука Кипа поднимается выше. — Эмили. Я хочу, чтобы ты забыла о Ди, о воротнике и сосредоточилась на том, что ты любишь, что ты любишь и чего желаешь больше всего на свете. О чем-то красивом и настоящем… например, о том, что я тебя люблю. Мои глаза распахиваются и смотрят в глаза Кипа: огромные, нежные и блестящие. — Я люблю тебя, — повторяет он. — О, Кип! — шепчу я. — Я тебя тоже! — Кгм! Я улыбаюсь Ди самой сияющей из своих улыбок. Марко подходит, чтобы промокнуть меня салфеточкой — освещение для крупного плана лучше скрывает дефекты, но зато от него жарко, значит, больше хлопот визажисту. Мне дают два совета. Первый: между кадрами надувать щеки и гонять во рту воздух. Второй: вдыхать носом и выдыхать ртом. Эти советы плюс три коротеньких слова Кипа действительно помогают. Из стерео гремит «Кьюэ», а я смотрю в объектив, передавая чувство сексуальности и доступности во всех смыслах, какие приходят мне в голову. Это несложно, потому что я чувствую только любовь, любовь, любовь. Кип меня любит! «Кьюэ» переходит в Дона Хенли, а того сменяет «Дюран-Дюран». Кип меня любит! Так мы доходим до моего последнего наряда — платья без рукавов, расшитого крошечными жемчужинками и стразами, и золотых клипсов с жемчугом в форме звезд. — Нельзя ли сделать ей губы поярче? — вставляет Ди, когда я снова сажусь. Кампания шепота уже прекратилась, и хотя Ди продолжает приставать к моему мужчине, мне уже все равно. Кип меня любит! Марио смешивает на ладони несколько оттенков розового. Тут кто-то решил нас повеселить. — У-у-ух ты! — визжит Ди, когда в студии раздаются первые такты хита Тоун Лока. Кисточка Марио дотрагивается до моего рта. — Так, теперь не шевелись, — говорит он. «Wild thing…» [80] Кип ритмично вращает бедрами. Ди в танце подходит к нему и садится верхом на его ногу. Ее юбка совсем задирается, а соски становятся по стойке смирно. — Улыбнись, — говорит Марио, поправляя контур верхней губы. «She loved to do the Wild Thing…» [81] Ди наклоняется ниже и ниже. «Wild thing…» Кип поднимает Ди, охватив ладонью ее ягодицу. — Кип, как тебе не стыдно! — с придыханием выговаривает Ди, прижимая его еще сильнее к себе. — Я, замужняя женщина… И страшнее атомной войны. — И ты женатый мужчина! Что? — Ой-ой-ой, — говорит Марио, и не потому, что помада оказалась у меня на подбородке. — …с трехмесячным ребенком! — ЧТО?! Я это кричу. Ди, склонившаяся в очередной эротической позе, поворачивает голову ко мне. И Кип ее роняет. — О-о-о! — Кип, у тебя РЕБЕНОК? — …Кип? Я встаю, и с платья сыплются булавки. Скотч отклеивается. Стул съезжает влево и врезается в прожектор, прожектор начинает вибрировать. Я делаю шаг вперед. Я умоляю его охрипшим голосом: — Пожалуйста, скажи мне, что она шутит. Кип, пожалуйста! Ты ведь меня любишь. Ты сказал, что меня любишь! Но Кип молчит. Ничего не говорит. Платье сорвано еще до гримерки. Я бросаю его в угол, натягиваю джинсы, майку, кроссовки, запихиваю лифчик в рюкзак и ухожу прочь. Я пробежала уже два пролета, когда вверху заскрипела дверь. Кто-то сбегает по лестнице. Я хватаюсь за перила. Это Кип, наверное, он хочет сказать мне, что все это большое недоразумение, что он не женат и у него нет ребенка. Что он меня любит. Это одна из ассистенток Ди. — Простите, — говорит она. У нее мокрый лоб, грудь вздымается. Ладонь робко тянется через пропасть между нами. — Сережки! Нужно вернуть сережки. Кейт вздыхает в трубку. — Мне так жаль, Эмили! Я поняла, что ты не знаешь. И я так хотела тебе сказать еще тогда, но… Из моих глаз текут слезы — это происходит уже несколько часов, с небольшими перерывами. Я сморкаюсь. Когда Кейт в первый раз перезвонила мне из «Ритца», она подумала, что я простудилась. Если бы! — …Не было времени, знаю. Ничего страшного, — шмыгаю я носом. Кейт не должна себя винить. Если бы она сказала мне перед пробой на обложку, я была бы в таком состоянии до съемок, а не после. — Кип — нехороший человек, — говорит она. — Кип — козел! Факты, которые сообщает мне подруга, доказывают мою точку зрения. Кип Максвейн — легендарный «модельный кобель» (очевидно, я определила не все категории). Это хобби он не бросил, несмотря на то, что уже год женат на американской модели Кэрри и у них трехмесячный сын, которого назвали Ньютон (в честь фотографа Хельмута, а не сэра Исаака). Кэрри и маленький Ньют живут в Гемпшире, городке в часе езды от Лондона (если ехать не в час пик, как сказала Кейт). Неудобное дорожное сообщение ему очень даже удобно, потому что почти все вечера он проводит в студии, чтобы избежать «утомительной» поездки домой). |