Книга Привет, это я! Первый поцелуй, страница 7 – Нина Элизабет Грентведт

— Привет! — говорю я.

— Привет! — говорит Хелле.

— Салют, — говорит Махмуна.

Грете София оборачивается и смотрит на меня.

— А, привет, Ода, — говорит она, улыбается и слегка машет рукой, и тут в нее со свистом летит мяч, она подпрыгивает и успевает его поймать, и они ужасно смеются, все трое. (Оттого что Грете София не очень уверенно приземляется и чуть не падает, когда ловит мяч?.. А может, она скорчила рожу остальным, а я не видела, потому что она стоит ко мне спиной?.. Понятия не имею. Во всяком случае, я НЕ нахожу ничего смешного.)

— Ну ты идешь? — спрашиваю я Хелле.

— Да, подожди секунду, — отвечает она, и, кажется, мячик привлекает ее больше, чем я.

И она кидает мяч Махмуне и Грете Софии еще примерно раз пять и только потом останавливается! А я стою такая, как идиотка, и смотрю. Я могла бы, конечно, попроситься в игру, и меня бы пустили, но было как-то проще стоять, выясняя, насколько мое появление важно для Хелле. Вывод: очевидно, не очень важно.

— До завтра! — говорит Хелле девчонкам и бросает мячик Махмуне, а потом направляется ко мне.

— До завтра! — кричат Грете София и Махмуна в ответ Хелле, пока мы с ней уходим с Поля.

— Уотс ап? — говорит Хелле.

— «Уотс ап?» — переспрашиваю я.

— Да, уотс ап, — говорит Хелле, — ты не понимаешь что ли?

— Понимаю, — отвечаю я.

— Это значит типа «Ты чего?». — говорит Хелле.

— Да знаю я! — отвечаю я ^[7].

Проболтавшись какое-то время с Хелле на Поле, я сообразила, что забыла ей рассказать про новичка в классе! Так что я рассказала. Хотя рассказывать было особо не о чем, потому что я знаю только, что его зовут Альфредо Стефано, он мальчик, который приехал, скорее всего, из Италии, раз его зовут Альфредо Стефано.

А потом мы идем на продленку забрать Эрленда. И потом на автобус домой.

Дома, на Крокклейве, мы с Хелле отправляемся прямо на Платформу. Стало так тепло, что мы можем там сидеть и делать уроки! (Да, сегодня пятница, но мы делаем их, как только приходим домой из школы, тогда не надо сидеть с уроками в воскресенье вечером и можно ГУЛЯТЬ все выходные! Мы уже довольно давно выяснили, что это вообще-то здорово.) У Хелле теперь еще больше матики, а у меня — это стихотворение. Я решаю написать стихотворение о весне. Достаю из рюкзака блокнот и пишу:

— Кто такой С? — спрашивает вдруг Хелле.

— Чего? Никто. А что? — говорю я и краснею!

— Ты написала «С» в сердечке в своем блокноте, — говорит Хелле и показывает на букву «С».

— Это не «С» — это змея! — говорю я.

— Да? — удивляется Хелле.

— Да, так и есть, — говорю я.

— Ода, ты покраснела, — замечает Хелле.

— Да нет, это просто от солнца! — отвечаю я и быстро перелистываю страничку блокнота, и таращусь на пустую страницу, пока не замечаю, что Хелле больше на меня не смотрит. Тогда я продолжаю стихотворение:

Я могла бы написать стихотворение куда длиннее, но вдруг у меня кончилось вдохновение. И так длинное получилось. Стихи не должны быть слишком длинными. Есть очень короткие стихи. «Любовь-морковь», например, можно считать маленьким стихотворением, потому что это — в рифму.

Закончив уроки, мы какое-то время смотрим в бинокль на Зеленый дом (скучно!), записываем и рисуем немного (я принесла свой дневник, а у Хелле есть блокнот специально для Платформы) и еще болтаем. Просто так, о всяком.

(И Хелле больше не спрашивает про «С».) Например, мы болтаем о Зеленом доме. Нам ОЧЕНЬ интересно, не въедет ли туда кто-нибудь новый. Нам кажется, что уже пора, потому что никого нет любопытного, за кем можно пошпионить! (Это Хелле сказала про «пошпионить» — мне кажется, это уже детский сад.)

Мы, кстати, очень много говорим о Зеленом доме, с тех пор как оттуда выехали Маргиналы. Короче: я вообще-то ни о чем не жалею в жизни, потому что ЖАЛЕТЬ о чем-то весь день напролет довольно-таки глупо. От такого сожаления ужасно устаешь. (Это мы вместе с Хелле выяснили, потому что мы такие взрослые и старше своих лет.) Мы, например, очень сожалеем о том дне, когда сильно поссорились зимой, и это было самое ужасное чувство в нашей жизни.