Книга Я хочу в школу, страница 32 – Евгения Пастернак, Андрей Жвалевский

Назавтра, придя после второго урока в холл второго этажа, школьники обнаружили, что коридор перекрыт столами, в центре устанавливается экран, а Злыдня прогоняет всех с прохода.

— Здесь будет проходить семинар. Освободите коридор!

Отличницы блеклого вида переминались с ноги на ногу внутри огороженной зоны предполагаемого семинара и растерянно хлопали глазами.

— Что стоите? — рыкнула Злыдня. — Запускайте ролик!

На большом экране появилось изображение 33-й школы и из всех углов кадра начал хитроумным образом выкручиваться текст про показатели успеваемости, поступаемости и прочие нудные подробности.

Пришедшие поглядеть на флешмоб попытались сбежать, но были остановлены дежурными учителями и превращены в зрителей.

Флешмобщики растерялись. Они попытались скоординироваться, но времени не хватило. К тому же в этот день все было придумано так, что быстро перенести все действо в другое место было крайне сложно.

Прозвенел звонок на урок, флешмоб не состоялся.

На следующей перемене Птицы снова собрались на втором этаже. Экран висел грозным предупреждением: никаких флешмобов! Столы стояли, как противотанковые ежи, а вдалеке сторожевой башней маячила Злыдня.

— Эта Злыдня просто доктор Зло! — мрачно сказал Женя. — Я раньше думал, что в жизни таких не бывает, они живут только в плохих фильмах.

— Жизнь еще хуже, — ответил Дима. — Все время какая-то фигня происходит, и никакого хеппи-энда…

— Тогда давай вспомним, как в кино побеждают доктора Зло, — продолжил Женя.

— Он сам лопается от злости, — сказал Дима, — особенно в мультиках. И черная туча расползается по экрану.

— Итак, — громко сообщил Женя всем присутствующим, — на повестке дня вопрос. Как сделать так, чтоб Злыдня лопнула от злости?

— Разозлить ее до смерти! — нашлась Анечка.

— Мы на правильном пути, — мрачно сказал Дима, — только она скорее нас из школы вышибет, чем лопнет.

— Ее, кстати, все ненавидят, не только мы, — сказал Женя. — Просто остальные думают, что ничего не могут изменить, вот и терпят.

— А ведь это мысль! — вскинулся Дима. — Нужно объединиться! Всех она из школы не вышибет!

Он и не думал, что повод для объединения представится так быстро.

Шестым уроком состоялся классный час.

Злыдня зашла в класс и заперла за собой дверь. Потом она рассказала, что преподает в этой школе уже много лет и еще никогда не находились отморозки, позволявшие себе до такой степени не уважать людей, которые тут работают. Что в то время, когда другие в поте лица трудятся, чтобы обеспечить безопасность и повысить успеваемость, эти пришедшие извне и совершенно беспринципные молодые люди…

— О чем это она? — не выдержала Кошка.

Она спросила шепотом у соседки по парте, но Злыдня услышала.

— Рябцева! Антонов! Встать! — взревела она. — Я не позволю вам позорить мой класс! Я не позволю вам своими танцульками устраивать балаган!

Димка понял, что сейчас Кошка ответит. Так ответит, что ее выгонят не только из школы, но из всей системы образования. С волчьим билетом. Поэтому за четверть секунды до Кошки сказал сам:

— Да чего вы привязались с этим «балаганом»? Чуть что — сразу «балаган»!

Очень спокойно сказал, даже дружелюбно, но Злыдня словно поперхнулась его словами. Слова были возмутительными, но тон таким располагающим… Пользуясь замешательством, Димка развил мысль:

— Есть же множество синонимов: «цирк», «шапито», «вертеп»… в крайнем случае «бардак».

Злыдня вздрогнула, выходя из оцепенения:

— «Бардак»?! Ты смеешь сравнивать школу с публичным домом?!!

Но воздуха она набрала слишком мало, последние слова на выдохе звучали змеиным шипом. Злыдне пришлось срочно заглатывать еще воздух, и Дима успел объяснить:

— Ни в коем случае! В публичном доме, как мне кажется, должен быть образцовый порядок, а «бардак»… да это всего лишь «стакан» по-турецки! Точнее, традиционный стакан в виде тюльпана, из которого пьют чай.

Злыдня замотала головой: этот сволочной ученик совсем ее запутал. Вместо того чтобы грубить, оправдываться или отмалчиваться (так должны вести себя нормальные дети!), он нес какую-то ахинею про турецкие стаканы. Впрочем, неважно. Все бредни учитель обязан пресекать. Жесточайше.

— Молчать! — рявкнула учительница так, что у самой уши заложило.

Не замолчать было трудно.

— Я вам тут не позволю! — Злыдня решила закрепить успех. — Устроили тут… балаган!

Слово словно само слетело с ее языка — и вызвало лавину придушенного смеха. Это уж не лезло ни в какие ворота педагогики! Злыдня резко развернулась и ткнула пальцем в ближайшую хихикающую голову:

— Ты! Двойка! Дневник на стол!

Только тут она поняла, что тычет в красавчика Дениса… Меньше всего классной хотелось начинать репрессии с него, но — отступать было нельзя ни при каких условиях. Или они ее боятся, или класс станет неуправляемым.

Класс пока боялся поэтому резко затих. Денис позволил себе только пожать плечом и чуть резче, чем нужно, хлопнуть дневник на учительский стол.

— Злая вы… и слабая, — вдруг сказала Кошка.

Димка никогда не слышал от нее такого тона — спокойного и умиротворенного. Даже Злыдня завертела головой, пытаясь понять, кто с ней разговаривает. Не эта же вечно буянящая девчонка! А Кошка продолжила:

— Вы нас просто боитесь. Вот и отыгрываетесь на тех, кто под руку попался. Нам-то вы ничего не сделаете.

«Сделает, — подумал Димка. — Ох, Кошка, она нам может такого наделать!» Но внешне остался спокойным и подтвердил слова подруги вежливой улыбкой. Злыдня не верила своим глазам. Над ней насмехались! Причем так тонко, что она не понимала, в чем насмешка!

А Кошка ощущала вселенскую безмятежность. Да, конечно, эта выжившая из ума старуха может испортить жизнь. А может, и наоборот, навсегда исчезнуть из Кошкиной биографии. «Точка бифуркации, — подумал примерно о том же Дима. — Сейчас любой камешек может вызвать лавину. И сойти она может по любому склону».

И Дима решился. Он встал и сам понес дневник на стол:

— И мне двойку, — спокойно сказал он, — я ведь тоже смеялся.

Следом подскочила Алена. Она и сама не понимала, зачем это делает, но встала и с милой улыбкой положила свой дневник поверх Димкиного:

— И мне, пожалуйста, двойку.

А за Аленой вскочили подружки:

— Да… И мне, пожалуйста… И мне…

Злыдня растерянно моргала, а стопка дневников на ее столе все росла. Все до единого отметились вежливым: «И мне, пожалуйста, двойку». Это оказалось самым убийственным — вежливость. Наверное, надо было просто наорать на них, швырнуть дневник в лицо и потребовать прекратить бала… Нет, не балаган… а… ералаш! В крайнем случае, отоварить только первых, самых смелых, а над остальными просто посмеяться.