Онлайн книга «Чучело»
|
Валька заорал с восторгом: «А вдруг правда он!» А Шмакова: «А что, вполне возможно!» А Попов: «И еще как!» А Лохматый: «Тогда нам тебя жаль!» А Рыжий: «Вот будет подарочек главному хирургу товарищу Сомову!» «И эта дурочка, Бессольцева, его покрывала!» – догадалась Железная Кнопка. Наступила тишина – все молча смотрели на Димку. Он как-то криво ухмыльнулся. Его лицо меня испугало; может быть, он еще сам не знал, что он сделает в следующий момент, а лицо уже стало как в классе, когда глаза у него побелели от страха. «И пошутить, – говорит, – нельзя. – А сам засуетился, заулыбался. – Шуток не понимаете». Миронова и не понимала таких шуток. «Ты мне в глаза, – говорит, – в глаза смотри!» Димка оттолкнул ее: он не захотел смотреть ей в глаза. «Отстань!.. Я же сказал – это шутка. – Он неестественно рассмеялся: – Шутка!» И вдруг весело подмигнул всем. А меня как обухом по голове! Он подмигнул им! Все поплыло перед глазами, и голова закружилась. А Железная Кнопка кричала свое: «Ты мне в глаза смотри!..» Лохматый сжал Димкину голову ладонями, чтобы он ею не вертел, чтобы Железная Кнопка могла заглянуть ему в глаза. А все старались перекричать друг друга: «Ты пульс, пульс, Миронова, у него послушай!..» «Попался, Димочка! – сказала Шмакова. – Теперь выкручивайся!» И вдруг они все одновременно пошли на Димку. Я бросилась в сарай, чтобы он увидел меня, чтобы не боялся, что он один. Я даже про подмигивание его в тот момент забыла. Они его прижали к стене – мне его не было видно, только долетал из свалки его захлебывающийся голос: «Вы обалдели! Я решил… помочь… Бессольцевой… Ее жалко. Вы что, не люди?» Я кусалась, царапалась, пока не добралась до него. Думала, что еще не пропал, раз жалел меня. Я дралась и вопила: «Пустите меня! Пустите!» «Смотрите, Чучело! – почему-то шепотом произнес Рыжий. – Сама пришла?» «Сама», – сказала я. «И не боишься?» – спросил Лохматый. «Не боюсь. – Я повернулась к Димке, улыбнулась ему и сказала: – Я не могла больше тебя ждать, вот и пришла». Димка молчал. Я ему улыбалась, чтобы подбодрить его, улыбалась до тех пор, пока он тоже не разжал губ. Жалко так улыбнулся, но все-таки… Валька захохотал: «По-моему, они объясняются в… дружбе». «Подожди, Валька, – сказала Железная Кнопка. – Бессольцева, ты зачем к нам пришла?» Я ей не ответила – не хотела ничего сама говорить, хотела, чтобы Димка. Но Димка продолжал молчать. «Давайте устроим им очную ставку, – предложила находчивая Шмакова. – Это же очень интересно». «Бессольцева, – начала Железная Кнопка, – так кто же из вас предатель? – Она перевела взгляд с меня на Димку, потом с Димки на меня. – Ты или Сомов?» Я посмотрела на Димку и сказала: «Конечно… я». «Ребята! – заорал Рыжий. – Она прибежала просить прощения! Я догадался! Я умный…» «Допекли! – понеслось с разных сторон. – Наконец-то!» «Так я и думала, – сказала Железная Кнопка. – Сомов ее пожалел. Я же говорила – он хлюпик. – Она повернулась ко мне – лицо ее запылало справедливым гневом. – Ну, что же ты молчишь? Падай на колени!.. Кайся!.. А мы послушаем! Может быть, ты нас так разжалобишь, что и мы тебя простим». Я подождала, пока она замолчала, и сказала Рыжему: «Снимай платье!» «Пожалуйста, – заторопился Рыжий. Он снял платье и протянул мне. – На…» А когда я хотела его взять, кинул через мою голову Лохматому. Ничего не понимая, я бросилась к Лохматому, а он подразнил меня платьем, покрутил им перед моим носом и перекинул Вальке… И понеслось по кругу! Валька – Шмаковой, Шмакова – Попову, тот еще кому-то… И каждый дразнил меня. Быстрее, быстрее! Мне стало жарко, я носилась как угорелая, и прыгала, и хватала их за руки, но платье перехватить не могла. Быстрее, еще быстрее! Передо мной мелькал круг из их лиц, а я носилась в нем, точно белка в колесе. Мне бы надо остановиться и уйти, наплевать на это платье и на них на всех наплевать, но я, как последняя дурочка, металась между ними, старалась их победить. Не ради себя, ради Димки. И вдруг кто-то из круга бросил платье Димке, и тот поймал его. Я почувствовала, как все они напряженно затихли. Миронова сказала: «Вот вам и очная ставка. Наконец-то мы узнаем всю правду!» Я подошла к Димке, протянула руку за платьем и улыбнулась ему: «Ну, пошли?.. Поговоришь с ними в другой раз». Он не двигался с места и платье мне не отдал, но улыбнулся в ответ. И я ему еще раз улыбнулась, а руку все время держала протянутой… Так мы и стояли и улыбались друг другу. И вдруг… он швырнул платье через мою голову! Я совсем растерялась, просто не поняла, что произошло, открыла рот с глупой своей улыбочкой и следила, как мое платье, совершив точно намеченную траекторию полета, упало в руки самой Железной Кнопки. «Ура-а-а!» – заорали все. «Молодец, Сомов!» – похвалила его Железная Кнопка. И тут я ударила Димку по лицу!.. Дедушка! Я ударила Димку по лицу вот этой рукой! – Ленка протянула руку Николаю Николаевичу. – А лицо, когда по нему бьешь, мягкое и теплое… Я до сих пор помню его на своей ладони. Как будто держишь в руке бьющуюся птицу. В горестном и немом удивлении смотрела Ленка на свою руку, и тело ее вздрагивало от каких-то невидимых ударов, причинявших ей глубоко внутри острую, живую боль. Николаю Николаевичу стало нестерпимо стыдно. Ведь он тоже ударил. И кого – Ленку! Ведь всякому было понятно, что картину она не продаст. Тоже сорвался! – Ты меня, Елена, прости… – Николай Николаевич дотронулся до щеки. – Никогда никого не бил. Твоего отца вырастил – пальцем не тронул. – Он показал на стены, увешанные картинами. – И все из-за этого, – виновато улыбнулся. – А ты будь милосердна к падшему. – А я тебя уже давно простила, – сказала Ленка. И Николай Николаевич сокрушенно подумал, что даже на старости лет вполне разумный человек вроде него совершает непоправимые ошибки. |