Книга Жизнь и приключения чудака, страница 20 – Владимир Железников

Зазвонил телефон. Это была моя мама. Вдвоем с тетей Олей они ждали меня на праздничный пирог!

– Пошли, – сказал я, – у нас праздничный пирог.

Мы вышли на улицу, и нам сразу стало лучше.

Горели огни, сновали и толкались люди. Шел мелкий дождь: такая зима стояла.

Мы купили маме цветы на Нинины деньги и пошли есть праздничный пирог.

* * *

Несколько дней прошло в полном затишье. К первоклассникам не ходил, но они прибегали ко мне чаще, чем раньше. Все, кроме Наташки. Каждую перемену по нескольку человек.

Только теперь в нашем классе никто надо мной не смеялся. Я думаю, что некоторые из наших даже завидовали, что эти дети так ко мне привязались. А тут на одной из перемен ко мне пришел новичок, Леша Шустов, принес в подарок пирогу, слепленную из пластилина, и в ней сидело двадцать пять индейцев с перьями на голове и серьгами в ушах и носу. Двадцать четыре человека сидели на веслах, и один был рулевой. Крохотные такие фигурки, непонятно, как он их слепил.

Забавный он парень, сосредоточенный и молчаливый.

Я с ним познакомился недавно. Как-то зашел в первый класс, по привычке, и нарвался на него.

– А чего ты здесь сидишь? – спросил я его.

– Леплю, – ответил он. – Дома ругаются, что я все пачкаю.

Честно говоря, меня это возмутило. Что ж, они не понимают, что ему охота лепить?

– А кто ругается? – спросил я.

– Бабушка, известно кто, – ответил он. – Говорит, лучше делом займись. Читай или уроки делай.

– Складывай книги, – приказал я. – Пойдем к твоей бабушке.

– Нет, – сказал он, – я лучше здесь. Не люблю я, когда она меня пилит. – Потом внимательно посмотрел на меня и спросил: – А ты кто?.. Боря?

– Да, – признался я.

И тут он без слов быстро стал запихивать в портфель книги и тетради и уронил кусок пластилина на пол, раздавил его и виновато посмотрел на меня.

– Вот всегда у меня так, – сказал он.

– Ничего, – приободрил я Лешу. – В большом деле у всех бывают накладки.

Хороший он паренек оказался, и бабушка тоже ничего. Только они друг друга не всегда понимали.

Все наши набросились и стали рассматривать эту пирогу и удивляться. А Лешка от смущения убежал. А тут, кстати, появилась старшая вожатая Валя Чижова, взяла пирогу в руки и сказала:

– Да он талантище! Збандуто, ты должен отвести его во Дворец пионеров. Его надо учить.

Потом, уже на ходу, так, между прочим, бросила:

– Да, с тобой все решили. Зайди ко мне, расскажу. – И убежала.

Только я вскочил, чтобы бежать за Валей и узнать, что там со мной решили, как ворвались Толя и Генка и сказали, что Наташку увезли в больницу.

У меня прямо все похолодело внутри.

– У нее заболел живот, и ее увезли, – сказал Генка. – «Скорая» приезжала.

Я побежал в учительскую. Я бежал так быстро, что Генка и Толя отстали от меня.

Когда я вышел из учительской, весь первый «А» стоял около дверей.

– У нее аппендицит. Ей сейчас делают операцию. Через два часа я пойду в больницу, – сказал я. – Кто хочет, может пойти со мной.

Потом я побежал вниз и из автомата позвонил Наташкиной бабушке и соврал ей, что Наташка задержалась в школе. Не мог же я сказать, что Наташке вот сейчас делают операцию.

Когда я вышел после занятий на улицу, то у школьного подъезда меня ждал весь класс. Даже Зина Стрельцова.

– У матерей отпросились? – спросил я.

Они закивали головами.

– Мне мама велела, – ответил Генка, – чтобы я не приходил домой, пока все не закончится.

– А моя мама сказала, что сейчас аппендицит не опасная операция, – сказал Гога.

– «Не опасная»! – возмутился Толя. – Живот разрезают. Думаешь, не больно?

Все сразу замолчали.

Ребята остались во дворе больницы, а я пошел в приемный покой.

Оказалось, мы пришли не в положенное время и узнать что-нибудь было не так просто. Какая-то женщина пообещала узнать, ушла и не вернулась.

Потом появился мужчина в белом халате и в белом колпаке. Вид у него был усталый. Может быть, это был хирург, который делал Наташке операцию?

– Здравствуйте, – сказал я, когда перехватил его взгляд.

– Здравствуй, – ответил он. – А чего ты здесь, собственно, ждешь?

– Одной девочке делали операцию, а я пришел узнать.

– Ты ее брат?

– Нет, – сказал я, – вожатый.

– А, значит, служебная необходимость. Понятно.

– Нет, я так просто, – сказал я. – Да я не один.

Я показал ему на окно. Там во дворе на скамейках сидели мои малыши. Они сжались в комочки и болтали ногами. Издали они были похожи на воробьев, усевшихся на проводах.

– Весь класс, что ли? – удивился хирург.

Я кивнул.

– А как девочку зовут?

– Наташа, – ответил я. – Маленькая такая, с косичками. Ее отец тоже хирург. Только он сейчас в Африке. Может, встречали. Морозов его фамилия.

– Морозов? Нет, не знаю. Впрочем, это неважно. Подожди… – И пошел наверх.

А я разволновался до ужаса. Я, когда волнуюсь, зеваю и не могу сидеть на месте: хожу и хожу. Зря я не запретил Наташке ездить на пузе по перилам лестницы. Ведь из-за этого все и получилось. Она съехала на пузе и не смогла разогнуться.

Я знал, что Наташка любит так ездить, и не ругал ее. Ругать ее было глупо, потому что я сам так катаюсь. А у меня железное правило: никогда не ругать детей за то, что сам не прочь сделать. Сначала сам избавься, а потом других грызи. А теперь я себя во всем винил.

Наконец появился хирург.

– Можете спокойно отправляться домой, – сказал он. – Я только что видел вашу подружку. Она хорошо перенесла операцию. Завтра приходите и приносите ей апельсины и сок.

Он улыбнулся и подмигнул мне. «Чудак какой-то в белом колпаке, – подумал я. – Чудак. Распрекрасный чудак». В ответ я ему тоже подмигнул. Иногда такое подмигивание действует посильнее слов.

Хирург посмотрел на меня и захохотал:

– Что-то у меня сегодня хорошее настроение. От души рад с вами познакомиться, Борис… – он замялся, – с какой-то невозможно сложной фамилией.

– Збандуто, – сказал я.

Ух, как я обрадовался! От радости я еле сдержался, чтобы не броситься ему на шею. До чего мне была дорога эта глазастая Наташка! Значит, она ему сказала про меня, значит, он с нею разговаривал.