Книга Чучело-2, или Игра мотыльков, страница 42 – Владимир Железников

— Он меня любит?! — Костя мрачно посмотрел на Лизу. — И одновременно он любит все человечество.

— Ну и что? — Лиза была в восторге. — Наконец-то на нашем пути появилась благороднейшая личность. Цени, Костик.

— Знаю: ты с ним заодно! Я никому не нужен! — Он захлебнулся, горло ему сдавил спазм, и он зарыдал. Все напряжение, которое в нем скопилось за этот день, единым махом вырвалось наружу.

— Костик, боже мой, что случилось? — Лиза испугалась по-настоящему.

— Он не хочет меня судить — вот что!.. И передал дело другому… А я другого не выдержу! Он меня расколет!

— Как… передал? — едва произнесла Лиза.

— По закону папаши не имеют права судить сыновей… Поняла?

Лиза кивнула, еще не совсем понимая, что произошло.

— Вот он и передал… А я обозлился и все ему выложил. Думал, теперь-то он мне поможет, ведь ему деваться некуда! — Костя замолчал, припоминая всю сцену у отца.

— Что — выложил? — испуганно переспросила Лиза.

— Про машину.

— А он что?

Костя вдруг перестал захлебываться:

— Представляешь?… Предложил мне взяться за его ручку и топать в суд.

— Зачем? — не поняла Лиза.

— Признаваться… Чтобы другого не привлекали… Судакова. А меня что же, в тюрьму?!

Лиза видела перед собой бледного, перепуганного Костю и чувствовала, как его страх постепенно переползает в нее.

— Он решил, что я боюсь, — продолжал Костя. — А я просто не хочу загреметь из-за глупости. Даже если она моя собственная!

У него губы кривились от злости, он судорожно покусывал верхнюю губу. Волосы упали на лицо, закрыв лоб и глаза.

— Но я ему доказал, что не трус!.. Доказал!

— Как?… — спросила Лиза.

— Тачку угнал! Опять! Ему назло! И поставил под его окнами — пусть любуется.

— Костик!.. Костик… — только и смогла сказать Лиза, пытаясь успокоить сына и не находя для этого никаких слов.

— Можешь ему сообщить об этом! — Костя схватил телефон, сорвал трубку и протянул Лизе. — И еще скажи, что я его ненавижу!

Лиза взяла трубку, положила ее на рычаг. Она была возбуждена, она была так возбуждена, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. Если бы разрыдалась, ей стало бы легче, но она понимала, что, несмотря на все, сейчас она — главная сила.

Что же делать? Лиза металась по комнате, бросаясь из одного угла в другой, отбрасывая в сторону стулья, совершенно не отдавая себе в этом отчета. Все свои невзгоды она переносила легко, притерпелась, махнула рукой — будь что будет! — и жила дальше. Но тут так не скажешь и не махнешь на все рукой — надо спасать Костика!

— Нет, нет, плакать не надо: слезами горю не поможешь, — твердила она, пытаясь преодолеть внутреннее отчаяние. — Я сейчас к нему… Надо только переодеться… надо быть спокойной и нарядной, чтобы он ничего не понял. Я его уговорю! Вот увидишь… Он будет тебя судить… Возьмет дело обратно.

Когда она все это сказала, то вдруг поверила, что все так и будет, и даже рассмеялась, как в былые времена.

Костя, который до сих пор молча и тупо следил за ней, вслушиваясь в Лизино бормотание, не совсем понимая смысл слов, резко вскинулся от ее смеха и бесцеремонно приказал:

— Сядь! А то у меня от твоей беготни в глазах перебор — вместо одной мамашки сразу несколько… и все смеются.

Лиза послушно села и виновато сказала:

— Он добрый и великодушный.

— Великодушный? Скажешь тоже. Да он кремень! От своих принципов ни за что не откажется, хоть застрелись!

— Но он любит тебя, — не сдавалась Лиза.

— По-своему. Он любит каждого уголовника, которого осудил. Ему ведь всех жалко. Он каждый день думает о них по ночам… Спать не может. Вот упекут меня в колонию, он и обо мне тоже рыдать начнет.

— Все будет хорошо, Костик. — Лиза обняла сына. — Вот увидишь! Я еще не знаю, как это образуется, голова кругом, но все будет хорошо.

— Я боюсь. — Костя прижался к матери, стараясь спастись под ее покровом.

— Что ты, Костик! — Лиза обняла сына. — Ты знай: я тебя никому не отдам!

Телефонный звонок заставил их вздрогнуть, и они теснее прижались друг к другу, пока он не умолк.

— Надо же! — не мог успокоиться Костя. — Собственного сына — в тюрьму! Вот это отец! А я его полюбил, поверил… Гордился им, будь он проклят! Ну скажи, мать, почему я такой несчастный, что даже родной отец не хочет мне помочь? — Он зарылся в ее волосах, жалобно всхлипывая.

— Да какой он тебе отец! — вдруг неожиданно вырвалось признание у Лизы. — Выкинь из головы… Не отец он тебе вовсе!

Костя слегка оттолкнул ее от себя, чтобы видеть. Лиза испуганно ладошкой прикрыла рот, но поздно: страшные слова уже вылетели наружу.

— Как… не отец? — едва слышно проговорил Костя, не отрывая взгляда от матери. Лицо его стало таким несчастным, выражение глаз такое недоуменное, точно кто-то сзади, подкравшись, всадил ему в спину нож и сейчас он должен был навсегда рухнуть.

— Ну, Костик, успокойся, — робко попросила Лиза, видя, что с Костей творится что-то неладное. По инерции продолжала свой рассказ: она теперь зацепилась за свое признание, ей надо было выложить ему все до конца. Виноватая, беспомощная улыбка блуждала по ее губам. — Я это выдумала. Случайно… повеселилась. Ну, дура, никогда вперед не думаю. Его хотела разыграть, и только. Понимаешь, я же не знала, что он поверит. Это в наше-то время?… Ему так разные женщины знаешь сколько детей накидают! — Лиза не сводила глаз с Кости. Она стояла перед ним как под дулом пистолета. — А потом дальше само полетело-поехало… Сначала он явился… Дальше… ты со своей машиной. Но я собиралась признаться. Честное слово…

— Ты хочешь меня успокоить? Да? — перебил ее Костя. — Чтобы я не страдал, что он меня не любит? Ну ты и хитрюга! — Он даже улыбнулся, но, заглянув в небесно-голубые глаза своей мамашки, понял с предельной ясностью, что та сказала правду. Он не знал, что ему теперь делать. Все рухнуло сразу. У него, оказывается, не было никакого отца — вот к этому он не был готов.

Лиза подошла к нему, чтобы вновь обнять, но он с такой силой оттолкнул ее, что она чуть не упала. В исступлении закричал:

— Вот ты дура!.. Последняя идиотка! Разве я ему бы сознался, если бы знал правду? Теперь я точно сел! Ненавижу тебя! Это ты меня своими кривыми ручками упекла!.. Ты! Ты! Ты! Выходит, он не отец мне, а судья! — Он затих: у него больше не было сил ни для крика, ни для отчаяния.

Костя упал на тахту. Лиза приблизилась к нему, стараясь заглянуть в глаза.

Они долго и молча сидели рядом, бедные и несчастные, и никто им не мог помочь в целом мире.

— Костя, я придумала! — оживилась Лиза. — Давай ему пока ничего не говорить… про отца. После суда скажем.