Книга Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой..., страница 19 – Александр «Балу» Балунов

Балу. Давайте вспомним или попробуем сравнить наши воспоминания о ранних годах, когда мы с вами только познакомились.

Т.И. Я вспоминаю, как вы играли у нас дома, и как я в 11 часов приходила и вытаскивала вас со всеми тремя этими гитарами. Миша был в бешенстве, а остальные все: «Ой-ой» – и быстренько разбежались. Миша кричал: «Мама, мы бы еще попели!», а я ему отвечаю: «Нет, все! Надо правила исполнять».

Балу. Да, точно так и было. Вы нас еще перед уходом часто пытались какими-нибудь котлетами накормить.

Т.И. Котлет я не помню. Наверное, так быстро уходили, что… (смеется) Ты-то сам что хочешь вспомнить?

Балу. Ну, так сразу не вспомнишь, столько лет дружили, 25 лет.

Т.И. Да-да, вот я, знаешь, подумала, у Кинчева 25-летие группы. А я посчитала – у нас тоже 25-летие.

Балу. Ну да, больше даже. А помните, как барабаны притащили к Вам в квартиру?

Т.И. Да, это мы купили барабанную установку, и тогда началось самое… (смеется) для соседей счастье.

Балу. А, кстати, мы какое-то недолгое время репетировали в детском садике, это кто нас пустил туда? Вы или моя мама?

Т.И. Так я, а кто же еще, договорилась.

Балу. Это внизу ваш садик был, да? А то я думал, мы и в другом еще репетировали, репетировали, где только могли.

Т.И. Да, может, в тот твоя мама пустила. Везде нужно стараться, правильно. Под лежачий камень вода не течет.

Балу. Мы закончили школу, и пошел Мишка в лицей. Кстати, как он назывался то? ПТУ? Я все время путаюсь.

Т.И. Реставрационный лицей! Никакое не ПТУ! Там и Цой учился.

Балу. Да, я забыл слово лицей. Не училище.

Т.И. Там он встретился…

Балу. С Князем. Он ничего об этом не говорил? Может, он сказал что-то, например, я познакомился с одним придурком:)))

Т.И. Ну, у нас тогда речь не шла о том, кто с кем. У нас дома шла отечественная война. Поэтому там надо было обороняться, наступать нельзя, а обороняться надо было.

Балу. А как Миша закончил лицей?

Т.И. Я туда ходила, и мне дали справку, что он учился. Посмеялись еще – сказали, вы что, диплом хотите?.. Но дали, дали все-таки, что окончил курс, и диплом, я его тут держу. Вот: диплом Горшеневу М. Ю. Ленинградское Реставрационное Училище. 22 мая 1991 года, окончил курс с получением среднего образования по профессии реставратор декоративно-художественных покрасок. И выписка есть, какие оценки.

Балу. Ну двоек нету, пятерку вот там вижу.

Т.И. Все тройки, одна четверка: Этика и психология семейной жизни! (смеется)

Балу. Умереть не встать.

Т.И. Да, еще «рисунок и основы композиции» четыре. Так что было у них там пороху маленько.

Балу. Значит, закончил училище с дипломом реставратора, так и скажем.

Т.И. Нуда, все как бы официально.

Балу. А потом он сразу пошел туда в Эрмитаж работать или еще помыкался?

Т.И. В училище мне сказали: хорошо, мы ему дадим справку, только он нигде по специальности работать не сможет. Я говорю: так как же он деньги то будет зарабатывать? Потому что у него на все это аллергия, ему нельзя красить, ему ничего нельзя. На высоте, врач писала, ему нельзя работать. А он в «Тодце»-то прыгнул! Свалился! (смеется) Руку тогда повредил. Ну, они там, конечно, белили что-то, красили, в Эрмитаже-то. Ну, это он уже ушел из дома. Поэтому особенно Мишу было не расспросить, что там и где.

Балу. Ну, он приходил же домой.

Т.И. Никуда он не приходил. Потом уже когда-то, когда надо было в армию идти, Горшенев устроил его на работу, тут рядом цементный завод. Там у него история была тоже, знаешь, да? Как он спину надорвал. Пришла машина с цементом и вдруг у нее отваливается борт. И Мишка держал этот борт, представляешь, один! Он мог бы вообще плюнуть на все и сказать: «Да похер! Пускай валится все!» Нет, он держал, спину надорвал. У него и так она кривая, так еще надорвал. Потом на молочном заводе работал, Горшенев сказал: «Чего это мы тебя должны кормить? Иди, работай, зарабатывай». Так он даже молоко приносил, представляешь? С молочного завода. Вот тут рядом у нас в районе.

Балу. Потом после молочного он устроился грузчиком на «Степана Разина»?

Т.И. Да, что-то такое было. А потом, когда в армию пришла повестка, и вы с ним вместе на комиссию поехали, Горшенев договорился, чтоб его взяли в погранвойска. Вы пришли. Комиссия посмотрела и сказала: не годен. А он так радовался: я в армию пойду, в погранвойска! И облом такой. А я думаю: слава богу, а его там убили бы.

Балу. Поехали дальше, по порядку. Мы год в Эрмитаже жили. Он к вам заезжал все-таки?

Т.И. Нет, я же говорю.

Балу. Он говорил: я заехал, папы нет, курочку съел.

Т.И. Ну, это знаешь так, налетом таким, когда курочку съел и быстренько…

Балу. Он потом неделю рассказывал – вот, я там поел, сразу и первое, и второе, и третье, маму повидал.

Т.И. Ну разве что. О тех годах у меня воспоминание только негативное, потому что, когда война и мир… не очень, надеешься на лучшее. Все становилось хуже и хуже.

Балу. У Миши с Юрием Михалычем?

Т.И. Да, отец очень строгий был.

Балу. А когда мы уже записали первую пластинку, он приходил хвастаться?

Т.И. Да, он мне тогда песню поставил. Музыка была потрясающая, но когда я услышала слова… Там слова такие были:«… доносится с помойки какой-то запах». Я спрашиваю: «А нельзя как-то…». А он говорит: «Нет!»

Балу. Да-да, я знаю эту песню: «Я слы-ы-ышу мертвых голоса… лица коснулся свежий ветерок»… Хорошая песня. «Кладбище» называется.

Т.И. Музыка хорошая. И «В воспоминаниях о былой любви» тоже прекрасная мелодия, но это позже вы записали.

Балу. «Кладбище» мы просто записали дома на магнитофон. А когда уже первую официальную пластинку издали, он не приносил?

Т.И. Не осталось в памяти, я такое стирала, когда было много негатива… Радостное, наверное, стиралось этим негативом. У Миши же там шлейф.

Балу. Вы вот про отца его говорите. Но у меня-то как хватало наглости в рваных джинсах с заплатками заходить в дом то к вам?