Онлайн книга «Двое в декабре»
|
Она уезжала в Архангельск после пяти каких-то пустых дней, проведенных в Москве. Все было точно так же, как всегда бывает на московских вокзалах: катили свои тележки носильщики, зудели автокары, кругом торопились, прощались, оставались считанные минуты… Она уезжала, хотя могла бы и не ехать еще, у нее было время – несколько свободных дней. А мне было досадно, горько, я злился и на себя и на нее. Я думал, как пусто мне станет без нее и опять придется пить, чтобы как-то справиться с тоской. – Не уезжай! – сказал я. Она только усмехнулась и дрожащими глазами снизу посмотрела на меня. Глаза у нее были темные, с зелеными искорками, нельзя было понять – зеленые они у нее или черные. Но когда она на меня там смотрела, они были черные, это я хорошо помню. – Как глупо! – говорил я. – То я уехал с Севера, ничего не поняв, а теперь ты, и опять ничего… Как глупо! Не уезжай! – Чего теперь говорить, – пробормотала она со злостью. – Не нужно было останавливаться у каких-то родных, которые всегда дома! – А у кого? У тебя, что ли? Все равно, – сказала она упрямо. – Чего теперь говорить… – Поедем сейчас в гостиницу, ты поживешь там эти дни. – Поезд сейчас пойдет, – сказала она, отворачиваясь. – Да нет, погоди, подумай! После стольких писем мы будем вместе, одни, подумай! Она долго молчала, поводя глазами по моему лицу, прикусив губу, наконец спросила жалко, подстреленно: – А ты будешь рад, если я останусь? Мне стало трудно дышать, комок подступил к горлу, я повернулся, быстро вошел в вагон, наталкиваясь на кого-то, протискиваясь, отыскал ее купе, взял чемодан и вышел. До сих пор помню, как смотрели на нас проводники и все, кто был около вагона в ту минуту. – Поедем, – сказал я. – А билет? – сияя глазами, спросила она. – Плевать на билет! – сказал я и взял ее за руку. Мы вышли на площадь и сели в такси. – В гостиницу, – сказал я. – В какую? – спросил шофер. – Все равно в какую! Машина тронулась, понеслась навстречу светофорам, уже горящим неоновым вывескам, мимо вокзалов, людей и домов. – Постой, старик, – сказал я шоферу возле какого-то магазина, вышел и купил бутылку вина. Я вернулся, засунув ее в боковой карман. Я воображал, как мы пьем это вино одни, поднимая бокалы и глядя друг другу в глаза. Я ощущал уже его вкус во рту, когда мы подъехали к гостинице и я пошел к администратору. – Мест нет, – сообщил он мне спокойно. – Любой номер. Понимаете – любой номер, самый плохой или самый лучший! – Мест нет, – кисло повторил он и с досадой взял трубку беспрерывно звонившего телефона. Она дожидалась меня в вестибюле, робко глядя на великолепие колонн и зеркал. Она и на меня взглянула робко, будто я был владыкой всего этого! Мы вышли к стоянке такси. – Поедем в другую, – сказал я огорченно. Она безропотно села в машину, и мы понеслись по Москве. Я заехал к другу занять денег и чуть было не попросил приютить нас, но у сестры его были гости, я посмотрел на них, на стол с вином, на тахту, на задранные ноги в узких мокасинах и ничего не попросил. Зато денег взял побольше. – Выпей! – сказал мне друг, перехватив мой взгляд. – Нет, меня ждут, спасибо! Прошел час и два, а мы всё ездили, и везде нам говорили одно и то же: «Мест нет!» Выходя на улицу, я оглядывал огромные здания гостиниц и домов, все эти многоэтажные ряды окон, многие из которых были уже погашены, и думал обо всех, кто в этот час может спокойно сидеть и лежать у себя в комнате, и слушать радио, и читать что-нибудь на сон или обнимать женщину, и у меня начинало болеть сердце. Наконец, измученные, мы отвезли ее чемодан на вокзал, сдали его в камеру хранения и медленно пошли к Сокольникам. Был двенадцатый час ночи. – Что ж будем делать? – со смехом спросил я. – Не знаю, – сказала она устало. – Может, в ресторан зайдем? Я есть хочу… – Рестораны закрыты, – сказал я, посмотрев на часы, и опять глупо засмеялся. – Пошли в центр на бульвары. Мы шли быстрым шагом, как ходили на Севере по берегу моря, когда нам нужно было не опоздать в кино в клубе за двадцать километров. Фонари погасли, горели только через один и на одной стороне. Людей почти не стало на улицах. Наконец мы пришли на Тверской бульвар и сели на скамейку. – А к тебе никак нельзя? – спросила она с надеждой. – А то бы я ходил с тобой! Отец, мать – куда! – Ну ладно, – сказала она. – Не горюй, завтра я уеду, есть еще утренний поезд. А потом… – она вздохнула, – потом ты опять когда-нибудь приедешь к нам. Я обнял ее, она прижалась ко мне, закрыла глаза. – Мы и так посидим, правда? – бормотала она, шевелясь на скамейке и устраиваясь поудобней. – Ты хороший, я тебя люблю, дурачок, я тебя там еще полюбила, а ты не знал… Бедный ты, бедный! Посидев минуту неподвижно, она скинула туфли и подобрала ноги, укрыв их юбкой. – Ноги болят, – сонно бормотала она. – Туфли эти… Без привычки… По боковой аллее шли два милиционера. Увидев нас, один из них вышел на свет и пошел к нам. – Пройдите, гражданин! – сказал он почему-то только мне. – Это не разрешается. – Что не разрешается? – спросил я в то время, пока она смущенно надевала туфли на опухшие ноги. – Нечего разговаривать! Сказано – пройдите! Мы встали и пошли. Я снова стал разглядывать дома и окна, и мне все время представлялась комната с тахтой. Больше в этой комнате ничего не было, только слабый розовый свет и тахта. – Слушай, зайдем в подъезд, – сказал я неуверенно. – Пойдем, – согласилась она и слабо улыбнулась. – Я там туфли сниму, на ступеньке посидим. Мы вошли в какой-то темный двор, пошли в угол к самому дальнему подъезду, закрыли за собой дверь и сели на ступеньку. Она тотчас сняла туфли и стала растирать ступни. – Устала? – спросил я и закурил. – Бедная, не повезло нам в Москве. – Да. – Она потерлась щекой о мое плечо. – Очень большой город. Послышались шаги, дверь отворилась, в подъезд заглянула дворничиха и увидела нас. – А ну, пошли отсюда! – закричала она. – Напасти на вас, чертей, нету, как кошки подворотные, шляются! Пошли, а то засвищу сейчас! И она вытащила из кармана фартука блестящий свисток. Лицо у нее было злое, скуластое. Мы опять пошли двором, сзади шла дворничиха и ругалась. На улице мы посмотрели друг на друга и засмеялись. – Это тебе не Белое море, – сказал я. – Ничего, – опять успокоила она меня, – давай просто так ходить. Или поедем на вокзал, на лавках хоть поспим, а? |