Онлайн книга «Универсальный саквояж миссис Фокс»
|
Этим изящным способом М.Р. более или менее получил представление о том, кто на китобое где, и где что. К полудню у обоих искателей приключений полопались и стали сочиться кровью пузыри на ладонях. Почернели и обломались ногти. Оба послюнявили раны и понадеялись: стерпится. Ну, а дальше… Те, кто подобно двум джентльменам в те дни думает, что на китобойном судне моряки заняты только охотой на китов, а в остальное время вглядываются в горизонт, курят трубки и поют матросские песни, ошибаются. Все время что-то чистится, красится, подновляется – без конца. Даже, если кажется, что уж теперь-то точно ничего не нужно, матросы отправляются счищать ржавчину с якорной цепи или разбирать негодные веревки, отбирая те, из которых можно сплести канат. Вытягивают, связывают и укладывают в бухту. Всякий раз, когда ослабевает какой-нибудь трос (а это случается все время), бензели и найтовы разматываются, чехлы снимаются и после того, как все непригодные части заменены, а все остальное натянуто и затянуто достаточно туго, водворяются на место заново. А поскольку все части такелажа связаны между собой, редко получается коснуться одной веревки, не трогая остальные. И если к этому добавить, что нужно еще смолить, промазывать, красить, покрывать лаком, чистить, и вдобавок не забыть, что все это должно быть свернуто, закреплено и установлено на надлежащее место перед началом ночной вахты – тогда вы более или менее получите представление о том, что же такое представляет собой жизнь матроса, будь он хоть палубный, хоть марсовый, хоть салинговый, хоть ко всем чертям каютный юнга. Хоть тот и не несет ночных вахт, а спит, как сухопутная крыса (за что, между прочим, его презирает вся команда). – Юнга! – рявкнул из своей каюты капитан Бабридж. Дюк вскочил, все еще с набитым ртом, наскоро стер рукавом грязь со щеки, спрятал руку с тряпкой, которой начищал дверные ручки, за спину, одернул рубаху. – Да, сэр. Капитан Бабридж не удостоил каютного взглядом. – Бренди мне. – Есть, сэр! Когда вы разговариваете с капитаном, самое главное – поскорее удрать. – Йо-хо-хо, – бормотал Дюк, хватаясь по дороге за поручни, – как-нибудь найдем! Но только не тут-то было. Из кают-компании М.Р. попросту выкинул Хэннен, не дав посмотреть в шкафчике и не слушая объяснений. Дюк подумал и решил обойтись собственной головой. Трюмы внизу, под палубой (в них еще вчера днем грузили бочки) тянулись от носа до кормы. Выяснив это обстоятельство, юнга Маллоу почувствовал желание сесть на палубу и зареветь. Но он переселили себя. Он поднялся по трапу, добежал до грота-люка и тут же отскочил: из люка неторопливо спускался капитан Бабридж. Он не произнес ни слова, только молча смотрел своими небольшими, неяркими глазами. Юнга сглотнул. – Простите, сэр, – начал он. – Я просил принести выпивку, – негромко напомнил капитан Бабридж. – Только принести выпивку. Что непонятного в слове «выпивка»? – Все понятно, сэр! – немедленно выпрямился М.Р. Маллоу. И тихо добавил: – Только я не знаю, где лежит бренди. Нижняя губа капитана выпятилась, придав лицу обиженное выражение. – Юнга, – спросил капитан Бабридж, – кто должен объяснять тебе твои обязанности? – Помощник Биллингс. Капитан Бабридж поднял брови и слегка наклонил голову. – Правильно, – медленно и проникновенно ответил он. – Помощник Биллингс. И я хочу, чтобы ты это запомнил. Чтобы через пять минут бренди было у меня в каюте. С этими словами он заложил руки за спину и прошествовал мимо. А Дюк вытер со лба пот, порадовался, что обошлось, и отправился искать помощника Биллингса, который, как назло, распоряжался в этот момент вахтой правого борта и совершенно не хотел слушать, что там спрашивает юнга. Пришлось, несолоно хлебавши, бежать опять в кают-компанию. На сей раз вместо Хэннена там оказался стюард Чаттер. Он был занят: чистил вилки. Обнаружив юнгу, молча вручил ему и вилки, и полотенце, развернулся и вышел. – Но сэр! – ахнул каютный. – Мистер Чаттер! Мистер Чаттер! Плюнул, распахнул шкафчик – верхний, нижний, потом маленький, дверцы которого были прикрыты лаковым японским подносом. Бренди не былою. – Мистер Чаттер! – закричал юнга, бросаясь к дверям и высовываясь наружу. Но стюарда и след простыл. В конце концов Дюк сделал следующие вычисления. Спросить у кока – куда быстрее. Подносом ли от кока – все равно лучше, чем гнев заждавшегося капитана. Капитан ничего не сказал на то, что «пять минут» заняли у юнги почти полчаса. Он аккуратно взял каютного за кудри и приложил лбом о дубовую обшивку каюты. – Понятно? Дюк смотрел в пол. – Да, сэр, понятно. Теперь ему действительно было понятно, что бренди стоит в буфете, на котором еще китайский веер и такая африканская деревянная дамочка с огромным задом. Капитан Бабридж, очевидно, сказал все, что хотел сказать и сел за стол, который почти целиком покрывала карта. Больше он на юнгу не смотрел, и тот, поморгав, поскорее вышел из капитанской каюты. Тут же наткнулся на стюарда, тут же получил затрещину и поручение отправляться на камбуз за обедом для кают-компании. – Где ты ходишь, тюленья твоя рожа, а? – разорялся кок. – Где тебя, я спрашиваю, носит, три ржавых якоря тебе в корму! Каждая фраза сопровождалась соприкосновением лба юнги и металлического подноса, на котором в офицерские каюты подавалась пища. «Бам-м!» – повторял поднос. – «Бам-м-м!» «Бам-м-м!» – Что ты на мне увидел, маменькино сокровище? – интересовался кок. – Что разглядываешь? Интересно, да? А то, что обед уже десять минут как должен быть подан, тебе не интересно? Не интересно, я спрашиваю? Поднос все еще звенел. Д.Э. Саммерс молча смотрел на компаньона. Компаньон молча смотрел в палубу. Кок задрал голову и развел руки в стороны, словно в ужасном недоумении: – За что наказываешь, Господи? Что я сделал? Чем согрешил? А? А? Дюк посмотрел на повара так, как в детстве на кузена миссис Маллоу – дядюшку Фалвиуса, когда тот спрашивал, кого, дескать, ты, мальчик, больше любишь – маму или папу? Матросы, игравшие в карты, ржали в двадцать глоток. Повар глумливо поклонился. – С вашего позволения, – чтобы не оскорблять ваших нежных ушек, – я буду называть вас… Он изобразил размышления. – Сосиской. Арлингтонской сосиской. До свидания, господин Арлингтонская сосиска! 
|