Онлайн книга «Та сторона, где ветер»
|
Было ничуть не смешно. Наоборот. Захотелось Генке сказать Владику какие-то хорошие слова. Про него самого и про его отца. Но таких слов Генка говорить не умел. И он лишь спросил небрежно: – А в школе ты тоже в Воронеже учился? – В Воронеже… И в Омске. В разных… – В специальных? Владик покачал головой. – Нет. Не хочу я… в специальные интернаты… Там все время жить надо. А мы с папой… понимаешь, вместе все время. – Понимаю, – шепотом сказал Генка. – Я и в такой школе могу. Думаешь, не могу? У меня память хорошая, я все на уроках запоминаю. Писать в тетрадях только трудно. Ну, меня от чистописания все равно освобождали. И от рисования освобождали. – Ты в каком теперь? – В четвертый перешел… – вздохнул Владик. – Мог бы в пятый уже: мне почти одиннадцать. Но я как-то глупо родился, в сентябре. Когда в первый класс записывали, меня сначала не взяли. Говорят: потому что до семи полмесяца не хватает. На следующий год тоже не хотели, да я уж читать и считать умел. Одна учительница, Нина Сергеевна, меня в свой класс взяла, занималась, домой к нам ходила. Хорошая такая… А первый раз ох я и ревел, когда не приняли! – признался он. – Так же, как в тот раз, когда ветер сказку рассыпал… «Он мне все рассказывает, – подумал Генка. – Почему? Может быть, потому, что ничего не видит и все для него кругом как ночь, а ночью, говорят, люди бывают откровеннее?» Но Генка понимал, что это ерунда. Он чувствовал другое: Владик доверяет ему как другу. – Я, когда маленький был, не любил ветер, – тихо сказал Владик. – Только уж потом полюбил, когда понял… От ветра знаешь как погода зависит! – Он поднялся и стал пробираться к флюгеру. – Слышишь, ветер сильнее стал и ровнее? Значит, скоро дождь кончится. Если ветер чувствовать, можно хорошо узнавать, какая будет погода… – Это правильно, – согласился Генка. Ломая на кусочки какую-то щепку, Владик вполголоса проговорил: – Конечно… есть еще разные внешние признаки. Например, цвет неба, форма облаков. Облака – это ведь важно: перистые, кучевые, слоистые. Только ведь скажут, если надо, верно? Не один же я буду. – Где? – морща лоб, спросил Генка. Опять он ничего не понимал. Владик бросил щепки. – Ну где… На станциях. На зимовках. Где определяют погоду. Ты же знаешь. «Ух ты!» – не то подумал, не то прошептал Генка. Потому что лишь в эту секунду пришла настоящая разгадка. Все встало на свои места, сделалось четким и понятным, словно в бинокле, когда повернешь окуляры до полной резкости. И деловитая стрелка флюгера над фанерной шкалой, и дребезжащий анероид, и Владькина фуражка на гвозде рядом с приборами, и сам Владька, не захотевший стать музыкантом. Владька, задумавший удивительное и дерзкое: стать метеорологом. «На станциях. На зимовках…» В сумраке чердака пасмурный квадрат окна казался ярким и серебристым. По нему бежали рваные облака. Владькина фигурка в этом квадрате была совсем черной. Он стоял спиной к Генке, тоненький, прямой и неподвижный. Что-то непонятное задело Генкину душу. Это «что-то» было тревожным и звонким, словно ждала далекая дорога и под синим грозовым небом горны проиграли походный сигнал. Но ведь не было пока у Генки такой дороги. А у Владьки была… – Ты не говори, – вдруг услышал Генка. – Никому не говори про это, ладно? Я тебе первому сказал, одному. Генка кивнул. Он забыл, что Владик не увидит этого молчаливого согласия. И, встревоженный молчанием Генки, а может быть, своими мыслями, Владик сбивчиво заговорил: – Вот ты… как думаешь, получится это у меня? Если изо всех сил… В голосе его вдруг прозвучало такое беспокойство, что у Генки холодок пробежал по спине. – Получится, – тихо сказал он. – У тебя все получится. Дождь кончился, и за клочьями низких облаков угадывалась солнечная желтизна. Ветер был еще сырой, но легкий и не холодный. Генка и Владик выбрались на крышу. После сумрака и земляного запаха чердака небо и улицы показались Генке удивительно просторными и светлыми, а ветер приносил запахи мокрых трав. – Ветер пахнет лесом, – сказал Владик. – Земляникой пахнет и листьями осины. Он стоял рядом, и Генка чувствовал его острый локоть. – Да, – ответил Генка, хотя не помнил, как пахнут листья осины. Владик прислушался. – Папа идет, – сказал он. – Где? – Ну, я не знаю. Далеко еще. Генка зажмурился и напряг слух. Ему тоже захотелось услышать шаги Владькиного отца. Но он слышал только незаметный шум дня: шорох ветра, далекий гул машин, голоса прохожих, басовитые гудки буксиров, музыку репродуктора… А потом звякнула калитка, и Владик весело крикнул: – Ага, пришел! – Это прозвучало, как «ага, попался!». – А говорил, что до вечера… От калитки шел высокий человек в сапогах, серой кепке и мешковатом темном костюме. Доски прогибались под сапогами. Лицом он показался Генке похожим на испанца: прямой нос, узкий подбородок, волосы на висках подстрижены низко, как у тореадора, которого Генка на прошлой неделе видел в киножурнале. Но губы были широкие и мягкие, а волосы светлые. Все это Генка разглядел, когда Владькин отец остановился и поднял голову. Он улыбнулся Генке глазами, а Владику ответил: – Не получилось до вечера. Прогнали. Владик испуганно качнулся вперед: – Кто? – Начальство! – засмеялся отец. – Ты не свались… До послезавтра приказано на работу не являться. Говорят, без меня теперь управятся. Вот как… – Ура! – тихо, но энергично сказал Владик. – Это они правильно. – Что же делать, будем загорать. – Папа… – сказал Владик. – Ну? – Ты готов? – Давай. – Держи! Владик стремительно согнулся и прыгнул вперед, с крыши. У Генки внутри что-то оборвалось. Он чуть не крикнул. Но руки отца подхватили Владика у самой земли и удержали на весу. – Приземлились, – сказал Владик и важно покачал головой. Генка вспомнил своего отца. Как он уехал. Какая-то смесь обиды и зависти качнула его вперед, как волна. Не думая, Генка шагнул к самому краю крыши и тоже прыгнул. Он прыгнул не глядя. Ноги скользнули по мокрым доскам. Он упал на бок и ударился локтем. Так, что искры и слезы из глаз. Стараясь не морщиться, Генка сел и увидел над собой Владькиного отца. – Жив? – Жив, – сказал Генка и попытался улыбнуться. – Ну надо же догадаться! Кости целы? Вставай тогда. – Он приподнял Генку за плечи. – Тут ведь дело не простое. У нас с Владиком все рассчитано, а ты сразу – бултых! |