Онлайн книга «Тень каравеллы . Мой друг Форик или опаляющая страсть киноискусства»
|
– Чижик, иди! И он взлетел на поленницу, словно и правда был чижиком. Форик отломил ему порцию от своего куска. Я тоже. У всех стало примерно поровну. И Чижик тихо сиял. Ведь если с человеком делятся последним куском, значит, человек этот – свой… Да, он сиял, но кушал аккуратно, подбирая с вельветовых брючек картофельные крошки. Потом заговорил, чтобы беседой закрепить свое равенство: – Форик, а зачем тебе увеличительное стекло? – Одну вещь делаю… – Какую? Телескоп? – Не телескоп. Когда закончу, могу показать. А раньше времени чего хвалиться… Чижик покивал: понимаю, мол, и не обижаюсь… – Ты, может, думаешь, что я забуду нагашек сделать? Сделаю, не бойся. – Я и не боюсь, – сказал Чижик. Хотя, наверно, боялся. Форик сдержал обещание: на следующий день принес Чижику нагашек. Новенький, золотистый, с тугой красной резинкой. – Держи. Все как надо, со свинцом… Чижик благодарно засветился. Дело было в классе перед уроком. – Только осторожнее, а то… – продолжил Форик, но на пороге возникла Зинаида Прохоровна. – Почему в классе базар? Для кого звонок? Все по местам! Затем велела достать тетради. – Положите их на край парты, я проверю домашнее задание. – И пошла по рядам. Я был спокоен. Задачку и примеры я сдул у Чижика, потому что, по словам Зинаиды Прохоровны, был «полный тупица в арифметике». Чижик продолжал радоваться подарку. Пока Зинаида была далеко, он вертел нагашек под партой и по-прежнему светился от счастья. Как я теперь понимаю, главное счастье было не в самом нагашке, а в том, что отважный Форик Усольцев проявил к нему, Вадику Чижикову, внимание и уважение. Потом Чижик оттянул гвоздь-боёк и нажал резинку. Ка-ак ахнуло! Синий дым пошел из-под парты. Меня смело со скамейки. Чижик окаменел с открытым ртом. Класс на миг обмер, потом возвеселился. Хотя кое-кто был перепуган. Только не Зинаида Прохоровна! Ее нервная система была закалена долгой школьной жизнью крепче булата. Завуч шагами пушкинского Каменного гостя приблизилась, откинула крышку парты и взяла из онемевших пальцев Чижика нагашек. Затем уцепила преступника за воротник и воздвигла беднягу на ноги – легко, будто пустотелую куклу. В Чижике что-то булькало. Он двигал губами. – Я… б… Я б-бо… – Видимо, он силился поклясться, что больше не будет. На класс опять навалилась тишина. Я с пола торопливо перебрался на скамью. Зинаида выговорила со сдержанной скорбью: – Я привыкла ко всему. Но представить такое!.. Представить, что Чижиков – Вадик Чижиков! – явится в класс с огнестрельным оружием, в голову мне прийти не могло. Ни-ко-гда… Чижик икнул на весь класс. Я вскочил. Вовсе не хотелось мне быть героем! И никогда не стремился я к самопожертвованию! Но что делать-то? Нельзя смотреть фильм про отважного капитана, а на другой день бросать в беде человека! Жутко представить, какой скандал разразится в филармоническом семействе, когда мама и папа Чижика узнают такое. Мало того что у ненаглядного Вадика не оказалось музыкального слуха и он разбил мечты родителей о своем лауреатском будущем! Еще и хулиганство! Превращение интеллигентного ребенка в стреляющего бандита! – Зинаида Порох… Прохоровна! Это же не его нагашек! Это мой! Я дал ему посмотреть!.. Я его нашел перед школой, в траве! Хотел сразу выбросить на помойку, да тут звонок!.. Балда ты, Чижик, ведь говорил же я: не нажимай – вдруг заряжен! Зинаида Прохоровна прожгла меня взглядом от стриженой макушки до ботинок и… поверила. То есть поверила, что нагашек дал Чижику я. Но не тому, конечно, что я собирался выбросить его на помойку. Хотя я и тупица в арифметике, но не полный же идиот. – Чижиков, сядь… – В голосе завуча было пренебрежение и облегчение. – И больше не смей баловаться на уроке посторонними пред метами… А ты стой до конца урока! (Это я то есть.) Чижик, как вельветовый мешок с опилками, упал на сиденье. И бросил на меня мучительный взгляд. В нем были страдания совести и благодарность. И робкий вопрос: «Может, мне признаться?» «Помалкивай», – ответил я тоже взглядом. Суровым. Зинаида Прохоровна пошла к двери. Нагашек она несла двумя пальцами – так держат за хвост дохлую мышь. В приоткрытую дверь завуч возгласила: – Дина Львовна! Ди-на Львов-на-а! Зайдите в пятый «Б»! И сразу каблучки – стук-стук-стук! В классе возникла юная Дина Львовна, которую между собой мы звали Диночкой. Она работала первый год, была учительницей третьеклассников и заодно – пионервожатой. Помимо этих должностей Зинаида явно навязывала Диночке роль своей адъютантши. – Я здесь, Зинаида Прохоровна! – Дина Львовна, возьмите эту гадость и выбросите в уборную! – Хорошо, Зинаида Прохоровна. – Диночка тоже двумя пальцами взяла «гадость». – Можно идти? – Постойте… – Хорошо, Зинаида Прохоровна. – Вот его… – отточенный ноготь завуча устремился в меня, – вы внесете в список тех, кого должны посетить дома в первую очередь. И пусть его родители узнают, что их сын приносит на уроки. – Хорошо, Зинаида Прохоровна… Диночка украдкой бросила на меня сочувствующий взгляд. Кое-кто из одноклассников – тоже. Мы знали, что по поручению педсовета Диночка ходит по семьям наиболее трудных учеников и дает указания, как воспитывать. Потому что она – наш красногалстучный командир. Диночка удалилась, держа нагашек на отлете, как что-то дурно пахнущее. А Форик вдруг поднял руку. – Можно выйти? – Что случилось? – Тошнит почему-то… – Форик сидел впереди, лица его я не видел, но голос был страдательный. – Еще не легче, – поморщилась Зинаида Прохоровна. – Ступай… И Форик выскочил, грохоча сапогами. Вернулся он с невозмутимым лицом. Видимо, хворь прошла. А я, как и было предписано, до конца урока стоял столбом. И слышал тихие, виноватые вздохи Чижика. После уроков Чижик сразу покаянно запричитал: – Я не знал, что он заряженный… Теперь тебе дома попадет, да? – Сиди не хныкай! Нисколько мне не попадет. – Но Дина Львовна же расскажет… – Ну и что? А я маме расскажу все, как было, она только посмеется. За такие дела меня никогда не ругают – это же не двойки… |