Книга Парфетки и мовешки, страница 46 – Татьяна Лассунская-Наркович

Любопытные поспешили заглянуть в шкаф.

— Кто это развязал мою коробку? И ленточки нет! Такой хорошенькой розовой ленточки… — сокрушалась Грибунова.

— Да вынь ты коробку из шкафа, — советовали окружающие.

— Ай-ай-ай!.. Да она, медамочки, стала совсем легкой, — открывая бонбоньерку, в ужасе вскричала Грибунова.

Глазам собравшихся девочек представилась полупустая коробка… Все лучшие и самые красивые конфеты исчезли.

Девочки смущенно переглядывались, не зная, как объяснить пропажу конфет.

— Ведь вы же все видели, я вчера ее даже не развязывала! — волновалась Грибулька. — А сегодня я с утра мечтала о том, как славно мы полакомимся… И что же?!

— Какая это гадость! — возмущенно воскликнула Савченко.

— И кто только мог их взять? — искренне негодовали малявки.

— Шкаф был закрыт, и конфеты сами, конечно, не могли исчезнуть, — тихо произнесла Тишевская.

— Конечно, не могли, — подхватили воспитанницы.

— Ну а без ключа тоже нельзя попасть в шкаф, — многозначительно добавила Женя.

— А ключ был у Исайки! — докончила поймавшая ее мысль Замайко.

— Медам, надо спросить ее об этом! Или она взяла, или давала кому-нибудь ключ, во всяком случае, это на до выяснить… А то ведь тень ложится на весь класс, — серьезно вставила Липина.

— Исаева!.. Ты давала кому-нибудь ключ от шкафа? — подлетела к ней Замайко.

— Давала, а что? — с некоторой тревогой ответила второгодница.

— Кому?

— А тебе-то что? — запальчиво отрезала Исайка.

— Спрашиваю, значит, надо!

— Мало ли кому давала, что я, всех помню, что ли? — уклонилась Зина от прямого ответа.

— Да ты хоть одну назови…

— Ну, Грибуновой давала…

— А до нее?…

— Ах, да отвяжись ты от меня!.. Что я, обязана тебе отчет давать, что ли? Много о себе воображаешь!.. — и Исаева сердито отвернулась.

Но Замайко решила не отступать и обратилась к классу:

— Медамочки, скажите, брал сегодня кто-нибудь ключ от классного шкафа?

Девочки молчали.

Некоторые удивленно переглядывались, не понимая, в чем дело.

— Медамочки!.. У нас в классе случилось нечто очень, очень важное, и вы все должны помочь в этом разобраться, — деловито сказала Липина.

— Да в чем дело? Не запугивай, ради Бога! — выкрикнула Рыкова.

— Успокойтесь, медам, ничего страшного нет, то есть для тех, кто не виноват.

— Да что же это? — послышались тревожные возгласы.

— Медам, — торжественно начала Липина, — у нас в классе случилась пропажа… Из запертого шкафа кто-то взял половину конфет Грибуновой.

— Боже, какая низость!..

— Какой позор!

— Кто мог это сделать? — возмущались девочки, невольно озираясь по сторонам.

Все были потрясены случившимся. В это не хотелось верить; на душе у девочек стало смутно и тяжело, и в то же время невольно закрадывалась ужасная мысль:

«А что если подумают на меня? Как я оправдаюсь? Чем докажу, что не виновата? Господи, хоть бы не покраснеть, а то обязательно на меня подумают! Ой, кажется, я уже краснею!..» — и многие действительно краснели и бледнели от такого предположения.

— Я сегодня в шкаф не заглядывала…

— И я… И я тоже… — все торопились оправдаться.

— Так значит, никто не сознается? А Исаева никого не может назвать, — заключила Липина.

— Значит, она никому не давала ключа, — спокойно сказала Тишевская.

— Исаева, это ты съела конфеты! — выпалила Замайко.

— Как ты смеешь так говорить! — в ответ накинулась на нее Исайка.

— А кто же мог без ключа попасть в шкаф?

— Я его забыла запереть на время обеда, — не смущаясь, солгала Исаева, — и мало ли кто мог этим воспользоваться… Да та же Паша, например…

— Неправда, неправда! — крикнула Грибунова, — шкаф был заперт, и ты не давала мне ключ, это все слышали и все могут подтвердить!..

— А Паша никогда бы так не отплатила нам за то, что мы вчера ее выручили!

— Так что же, по-вашему, я могла взять эти несчастные конфеты? Да может быть, их там и не было столько, сколько болтает Грибулька… Сама, может, съела, а на других смеет говорить!

— Это ты обвиняешь невинных… Ты… Ты!.. — подскочила к ней Грибунова. — Все видели, что коробка была завязана… А где лента? Почему нет половины коробки? Говори, ты дежурная!..

— Ах, да идите вы все!.. Что я?… Сторож, что ли, для ваших лакомств? И как вы смеете возводить на меня такую напраслину?! Вот сейчас пойду и пожалуюсь m-lle Струковой… Воровкой? Меня смеют называть воровкой!.. Подождите, я все скажу Стружке!.. — и Исаева бросилась из класса, но тут как раз ее остановила вернувшаяся синявка.

— М-lle Струкова, я не могу больше!.. Мне житья нет! Эти злые девчонки не знают, что и выдумать на меня… Они все невзлюбили меня за то, что я стою за вас горой, и вот они всячески меня притесняют… Мстят, стараются оговорить перед вами… О! Я не могу, не могу больше!.. — и Исаева притворно разрыдалась.

— Да что это, в самом деле? Ничего не пойму, говори толком, кто и чем тебя обидел?

— Весь класс обидел… Говорят, будто я какие-то конфеты съела… Да я, видит Бог, и не знала, были ли в шкафу какие-нибудь коробки. Это они все со зла на меня наговаривают… Давно они на меня злоумышляют… Я только молчала, все терпела… Выдавать их было совестно, а они вот как со мной обошлись… — и Исаева разрыдалась еще сильнее.

Сердца многих девочек сжались сомнением: «А что если ее действительно обвинили голословно?»

— Дети, — строго обратилась к классу Струкова, — вы обвинили вашу подругу в воровстве… Но не поспешили ли вы с таким обвинением, и не ляжет ли оно на душу тяжелым грузом, если окажется напраслиной? С такими вещами не шутят, и я предупреждаю, если действительно кто-то окажется воровкой, то виновная будет строго наказана. Но если я увижу, что все это злая выдумка, направленная на невинную, то я еще строже накажу лжесвидетелей!.. — и Струкова строго погрозила пальцем.

Девочки были охвачены волнением, им казалось, что сейчас случится что-то очень важное.

— Грибунова! — позвала синявка. — Расскажи, что случилось.

Грибулька смело подошла к Стружке и скороговоркой, мешая русские и французские слова, рассказала об исчезновении ее конфет.

— Врет она!.. Все врет… Сама, верно, съела, а Савченко ее подговорила на меня сказать… Недаром они все шушукались… Господи, какая я несчастная!.. И все-то все против меня… Заступитесь хоть вы, m-lle Струкова… — и Исаева, продолжая громко рыдать, полезла в карман за платком.