Книга Мио, мой Мио!, страница 21 – Астрид Линдгрен

– Видно, мы сыграли последний раз, – сказал я и спрятал дудочку в карман.

И тут я нащупал в кармане кое-что ещё. Это оказалась маленькая ложечка, которая когда-то принадлежала сестрёнке Йири. Мне так захотелось, чтобы птицы вернулись! Я показал бы им ложечку. Может, сестрёнка Йири прилетела бы вместе с ними. Но ни одной птицы у окна я больше не увидел.

Ложечка упала на пол. Моя слабая рука не смогла её удержать.

– Смотри, Юм-Юм, у нас есть ложечка.

– Да, – вздохнул Юм-Юм. – Но этой ложечкой нам нечего есть.

Юм-Юм растянулся на полу и закрыл глаза. Даже говорить у него не осталось сил, и я тоже чувствовал себя совершенно обессилевшим. О, как мне хотелось есть! Ну хоть что-нибудь, хоть что-нибудь съесть! Больше всего мне хотелось откусить кусочек хлеба, утоляющего голод. Но я знал, что больше его никогда не попробую. И о воде я мечтал. О воде, утоляющей жажду, но я знал, что больше никогда не сделаю ни глотка. Я вспомнил даже противный молочный суп, которым меня пичкала тётя Эдла. Тогда я его ненавидел, но сейчас я бы с удовольствием его съел. Да что угодно бы сейчас съел… что угодно!

Из последних сил я поднёс ложечку ко рту, притворяясь, будто что-то ем. И тут произошло нечто удивительное. Я почувствовал на ложечке что-то съедобное. Что-то, вкусом напоминающее хлеб, утоляющий голод, и ключевую воду, которая утоляет жажду. Ложечка кормила меня! В ложке были и хлеб и вода, и вкуснее этого не было ничего на свете. Ложечка кормила меня! Она не оставалась пустой, она наполнялась снова и снова, и я наелся досыта, до отвала.

Юм-Юм лежал на полу с закрытыми глазами. Я сунул ложечку ему в рот, и он стал есть, не размыкая глаз, словно во сне. Поев, он воскликнул:

– О Мио, мне приснился удивительный сон. С ним и умирать не страшно. Я ел во сне хлеб, утоляющий голод, и пил воду, что утоляет жажду.

– Это был не сон, – сказал я.

Тогда Юм-Юм открыл глаза и сел. Он почувствовал, что оживает и, больше того, он уже не голоден.

Мы так обрадовались, что на минутку даже позабыли, в какой находимся беде.

– Вот только что сделает с нами рыцарь Като, когда увидит, что мы не умерли с голоду? – подумал вслух Юм-Юм.

– Только бы он не вложил в нас каменные сердца, – сказал я. – Это страшит меня больше всего. Оно, наверное, ворочается в груди и источает зло.

– Однако ночь ещё не прошла, – сказал Юм-Юм. – Значит, он пока сюда не явится. Давай поговорим с тобой о Стране Далёкой, пока не истекло время. Давай сядем поближе друг к другу – так нам будет теплее.

В башне было очень холодно. Мы замерзали. Мой плащ соскользнул с плеч и лежал на полу. Я поднял его и завернулся в него поплотнее. Завернулся в мой плащ, к которому ткачиха подшила подкладку из волшебной ткани.

Но неожиданно Юм-Юм закричал:

– Мио! Мио, где ты?

– Я здесь, – ответил я. – Стою возле двери.

Юм-Юм зажёг огарочек свечи, который должен был давать нам свет в нашу последнюю в жизни ночь. Он обошёл в страхе всё помещение.

– Я не вижу тебя! – кричал он. – Не вижу! Но я не ослеп, потому что дверь-то мне видна, и тяжёлый замок, и стены!

И тут я вдруг заметил, что в темноте нечаянно натянул плащ наизнанку. Сверкающая волшебная ткань, которой ткачиха подбила мой плащ, оказалась снаружи. Я снял плащ, чтобы надеть его как положено.

А Юм-Юм снова закричал:

– Перестань меня пугать! Где ты прятался?

– А теперь ты меня видишь? – ответил я вопросом на вопрос.

– Да, конечно, вижу, – сказал Юм-Юм. – Но всё-таки скажи, где ты прятался?

– Под моим плащом, – сказал я. – Ткачиха, должно быть, превратила его в плащ-невидимку.

Мы попробовали примерить плащ несколько раз, и действительно мы становились невидимыми, как только надевали его подкладкой наружу.

– Знаешь что, – предложил Юм-Юм, – давай станем громко кричать, так громко, как только сможем. Возможно, чёрные стражники придут узнать, в чём дело. Тогда ты сумеешь прошмыгнуть мимо них, выберешься из замка рыцаря Като и вернёшься в Страну Далёкую.

– А как же ты, Юм-Юм?

– А мне придётся остаться, – ответил Юм-Юм, и голос его слегка дрогнул. – Ведь плащ-невидимка у тебя всего один.

– Да, у меня всего один плащ, – подтвердил я. – Но и друг у меня всего один. И мы умрём вместе, если только нам не представится случай спастись. Но непременно – только вместе.

Юм-Юм обнял меня.

– Мне очень хочется, чтобы ты убежал отсюда и вернулся домой в Страну Далёкую, – сказал он. – И при этом как я могу не радоваться, что ты решил остаться со мной! Я стыжусь этой радости, но ничего не могу с собой поделать.

И только успел он это произнести, как случилось чудо. Заколдованные птицы возвратились! Шелест крыльев послышался у нашего окна. Что это они все вместе держат в клювах? Видимо, что-то очень тяжёлое. Меч! Это мой меч, рассекающий камень!

– О Мио! – воскликнул Юм-Юм. – Птицы подняли твой меч со дна Мёртвого озера!

Я подскочил к окну и, дрожа от нетерпения, протянул руки сквозь прутья решётки. Я схватил мой меч. Он полыхал огнём, и стекавшие с него капли воды загорались пламенем.

– Спасибо, спасибо вам всем, добрые птицы! – крикнул я.

А птицы только поглядели на меня своими блестящими, маленькими, полными печали глазами и с горестным криком полетели в сторону Мёртвого озера.

– Какое счастье, что мы додумались поиграть на своих пастушьих дудочках! Иначе бы птицы никогда, никогда не нашли нас в этой ужасной башне!

Юм-Юм говорил, а я даже его и не слушал. Я держал в руках меч. Мой меч, мой пылающий меч! Я почувствовал в себе такую силу, такую силу впервые в жизни. Она точно кипела, точно горела во мне. Я подумал о моём отце-короле и твёрдо знал, что и он сейчас думает обо мне.

– Ну вот, Юм-Юм, – сказал я. – Для рыцаря Като настаёт его последнее сражение.

Юм-Юм побледнел. Глаза его как-то странно сверкнули.

– А как же ты отопрёшь целых семь замков? – спросил он. – Как тебе удастся миновать семьдесят семь стражников?

– Семь замков откроет мой меч, – сказал я. – А от чёрных стражников меня укроет мой плащ.

С этими словами я накинул на плечи плащ изнанкой наружу. Волшебная ткань засверкала в темноте так, что могла осветить весь мрачный замок рыцаря Като.

– Я тебя не вижу, Мио, – сказал Юм-Юм. – Я знаю, что ты здесь. Я буду ждать, когда ты вернёшься.

Мы оба примолкли. В нашей тюрьме стало тихо-тихо. Наше молчание длилось довольно долго.

– Если ты не вернёшься, Мио, – наконец проговорил Юм-Юм, – мы будем думать друг о друге, сколько нам будет отпущено сил.

– Да, Юм-Юм, я буду думать о тебе и о моём отце-короле до последнего часа.