Онлайн книга «День святого Валентина (сборник)»
|
— Таких гадов надо не бить, а в милицию сдавать, — сказала Катя, хотя на самом деле ей очень понравилось, что Шмаевский с ним из-за нее дрался. — Конечно, надо. Если бы ты тогда согласилась поехать с отцом в травматологический пункт и зафиксировать побои, то его можно было бы и привлечь. А так… Он может на мой синяк показать… вроде, как это я тебя… Попробуй докажи обратное! — Я ничего не собираюсь доказывать… только теперь страшно на улицу выходить… — Не бойся. Он тебя больше не тронет, — уверенно сказал Руслан и будто в качестве доказательства своей правоты дотронулся до собственного синяка. — И ты ему веришь? — засомневалась Катя. — К тебе он не прикоснется и пальцем. Это точно. Про других, конечно, не могу сказать… Но отец просил тебе передать, что в милицию все равно заявит. Нельзя позволить этому отморозку продолжать учинять разбои. — Ну что ж… спасибо, — выдохнула Катя. — Можно идти на урок? — Да какой там урок… Я целых три дня тебя не видел… — И что? — насторожилась она. — Ну… можно сказать, что соскучился… — В каком смысле? — Да в обыкновенном! Кать, ты чего смотришь на меня так, будто я в чем-то виноват перед тобой?! — Ты не звонил… — Да я два дня этого гада искал! А он только вчера к вечеру на охоту вышел! — А скажи, Руслан, зачем ты так старался? — с вызовом спросила Катя. — Как зачем? — удивился Шмаевский. — Я же сказал, что нельзя позволить, чтобы… — Это я поняла, — перебила его она. — Ты только для того, чтобы очистить наш двор от мрази, да? — Ну, конечно, не только… Ты же знаешь, я говорил… Ты мне нравишься… здорово нравишься… Я как только представил, что этот гад к тебе прикасался, так… — И он попытался дотронуться рукой до лица Кати. Она отскочила от него и вжалась в стену. — Кать, ты чего? — удивился Руслан. — Зачем ты мне врешь? Что ты меня все время жалеешь! Мне не нужна твоя жалость! — Ничего не понимаю, — помотал головой Шмаевский. — Что же тут непонятного? Тебе просто жаль меня, разнесчастную, а на самом деле ты… — Уставившись в красивые карие глаза, Катя одним духом выпалила: — …в Татьяну Ларину влюблен! — Что за ерунда? — Это не ерунда, а Танька Бетаева! Это же ей ты в День влюбленных на всех уроках записки писал! Еще от меня зачем-то загораживался! Будто я стала бы подглядывать! — С какой это стати я буду писать Бетаевой? — Слушай, Руслан, будь со мной честен! — от возмущения Катин голос сорвался, и она даже закашлялась. — Танька мне твои записки показывала! Сам знаешь, что не узнать твой почерк невозможно! Одни буквы «м» чего стоят! Настоящие червяки! — Я не писал ей! Клянусь! — Поберег бы свои клятвы для другого дела! Я же говорю, что я видела своими глазами все твои любовные послания! Руслан какое-то время постоял перед Катей молча, будто соображая, а потом схватил ее за руку и сказал: — А ну пошли на третий этаж. У «ашников» сейчас, кажется, математика! Катя вырвала свою руку, но за Шмаевским все-таки пошла. На третьем этаже Руслан постучал в кабинет математики, потом приоткрыл дверь, сунул голову в образовавшуюся щель и обратился к учительнице: — Зинаида Михайловна, можно Лену Ватникову на пять минут? Извините, конечно… Зинаида Михайловна вышла в коридор и спросила: — Это еще что за новости? — Ну, пожалуйста! — Шмаевский для убедительности прижал руку к груди. — Вопрос жизни и смерти! — Да ну? — улыбнулась учительница. — Прямо до перемены никак не подож… — Она осеклась, когда увидела радужный синяк на лице Шмаевского, а потом прижавшуюся к стене Катю аж с несколькими абсолютно не девичьими отвратительно-коричневыми украшениями. — Ну хорошо… — Она вошла в класс и строгим голосом сказала: — Лена Ватникова, выйди, пожалуйста, в коридор. Тут к тебе пришли… Через пару минут в коридор выскочила Лена с искрящимися любопытством глазами. Увидев Катю, она ахнула: — Катька, кто тебя так? Ой, и тебе досталось, Шмаевский! Зинаида Михайловна так и стояла в дверях. Чувствовалось, что ей очень хотелось узнать, в чем дело. Руслан так умоляюще на нее посмотрел, что ей ничего не оставалось делать, как вернуться к классу и закрыть за собой дверь. — Да что случилось-то? — спросила испуганная Ватникова. — Она еще и спрашивает, что случилось! — накинулся на нее Руслан. — Совесть-то надо иметь, Ленка, хоть немного! — При чем тут моя совесть? Если вас кто-то… побил, то я тут абсолютно ни при чем! Вот честное-пречестное слово! — Я совершенно не про то! — наступал на нее Шмаевский, и Лена медленно пятилась от него по коридору. — Ну-ка признавайся, почтальонка несчастная, почему мои письма вдруг оказались у Таньки Бетаевой? На них четко было написано, кому они предназначены! Ты что, Ватникова, читать не умеешь?! Или у меня почерк до такой степени неразборчивый? — Я-то… Я-то вообще-то… умею… разборчивый… — лепетала Лена. — Но Таня меня попросила… и я… пообещала… потому что она мне тоже… помогала… как-то… — Ах, она тебя попросила! А ты всегда готова подлости делать! А вот это ты видела?! — И Шмаевский поднес к ее носу кулак. — Руслан! Не надо! — тихо сказала Катя и пошла от них по коридору к выходу. У нее опять так сильно забилось сердце, что она испугалась: сейчас все услышат этот набат, уроки прервутся, и из классов повалят школьники. Надо срочно куда-нибудь скрыться! Оказывается, он писал не Таньке! Он писал ей, Кате! Ну конечно! Бэт ведь не позволила ей взять записки в руки. Наверняка на их обратных сторонах была написана Катина фамилия. Какая подлость! Зачем Танька с ней так поступила? Зачем ей чужие письма? Катя уже хотела сбежать вниз по лестнице, но ее схватил за плечо Руслан. Она обернулась. — Теперь ты мне веришь? — спросил он, заглядывая ей в глаза. Она не знала, что сказать. Ее переполняли разноречивые чувства: гадливость по отношению к Бэт и Ватниковой, щемящая нежность к Руслану и испуг оттого, что все теперь должно пойти как-то по-новому. Сможет ли она справиться с этим новым? Хватит ли у нее на это сил? — Верю, — все же ответила она. Она не могла не верить. Если теперь ему не поверить, то лучше уж сразу умереть. Можно даже под кулаками бандита из подворотни… — Тогда возьми… — Руслан порылся в школьной сумке и вытащил на свет смешного ухмыляющегося зайца в полосатых черно-желтых штанах на одной лямке и с огромной пуговицей на животе. — Я писал в записке… это подарок… ко Дню влюбленных… |