Книга Жизнь среди людей, страница 73 – Алиса Рекунова

– И как ты теперь?

– Да мне по фиг. Папа предложил мне вернуться в Санкт-Петербург, – сказал я.

– И ты согласился?

– Нет. Я так долго хотел вернуться обратно, но сейчас…

У меня закончились слова.

Мне нечего было сказать.

Между Москвой и Санкт-Петербургом курсирует так много поездов. Так много людей ездит на них. К кому? Куда? Зачем?

Сколько поездов идет ночью из Москвы в Санкт-Петербург и обратно? Так много, так много.

– Я пойду, наверное.

– Иди, Лешенька, – Ольга Алексеевна улыбнулась, глядя мне в глаза.

Я не знал, правильно ли я поступил. Может, я ошибся, когда сказал папе, что собираюсь остаться в Москве. Но я точно знал, что раньше мне никто никогда так не улыбался.

Когда я зашел в класс, то увидел Артема Хвостова, который сидел за партой и читал какой-то учебник. Я удивился, потому что пары уже закончились, но ничего не сказал.

Я быстро прошел в раздевалку, чтобы он не успел сказать ничего плохого. Когда я выходил из класса, он окликнул меня:

– Эй, Лешка, стой.

Раньше он никогда не называл меня по имени.

– Что? – спросил я, остановившись.

– Ты можешь мне помочь? – спросил он.

– Чем помочь?

– Ну с заданиями, – Артем Хвостов вздохнул.

Я промолчал, потому что не представлял, что ответить.

– Меня могут исключить, – сказал он, – Я не хочу, чтобы меня исключили.

– Пусть тебе поможет кто-нибудь другой. У тебя же много друзей.

Артем Хвостов молчал шесть секунд.

– Пожалуйста, – сказал он.

Я очень удивился, потому что проявлений вежливости от него никогда не видел.

– Слушай, нам теперь раздали индивидуальные задания. А я ничего не понимаю в этой гребаной органической химии.

– Пусть твои родители наймут репетитора, – сказал я.

– Так ты мне не поможешь?

– Нет, – ответил я и ушел.

Мне было приятно сказать «нет». Я сам не понял почему.

* * *

Следующую неделю я присматривался к Артему Хвостову. Он действительно не общался больше с Гришей Зыбиным, да и с остальными как-то мало разговаривал.

К четвергу мне стало его жалко, потому что я хорошо понимал, каково ему сейчас.

Даже мне становилось тяжело в одиночестве, а уж человеку, который привык всегда быть в компании, наверное, было совсем невыносимо.

И зачем я отказался? Надо было согласиться помочь.

Когда я сказал об этом Вике, она засмеялась и сказала, что Артем Хвостов сам виноват во всем, что случилось. И что он получил по заслугам.

В ее словах было рациональное зерно, но мне все равно было его жалко.

Он ведь остался совсем один.

Нам снова дали задачи по алгебре и геометрии, но на этот раз их было меньше, и решить их надо было за месяц.

На факультативе по психологии присутствовали все, кроме Сони.

Факультатив прошел неинтересно.

Дома ничего не менялось. Почти.

Мама много работала, Игорь кричал на меня из-за пустяков, а Влад теперь все время проводил на подготовительных курсах.

Он не говорил мне, на какие курсы ходит. Вроде бы что-то связанное с иностранными языками.

* * *

1 марта, в субботу, Влад и Игорь уехали к своим родственникам, а мы с мамой остались вдвоем.

Она сидела в гостиной с ноутбуком, а я протирал пыль.

– Почему ты отказался вернуться в Петербург? – спросила мама.

Потому что моя жизнь теперь здесь. Потому что я не могу оставить тебя и Влада. Потому что я хочу видеть Вику. Общаться с Ольгой Алексеевной. Потому что…

– Не знаю, – ответил я.

– Я думала, что ты захочешь вернуться.

– Я не захотел.

Мама вздохнула и закрыла ноутбук.

– Сядь, пожалуйста, – сказала она.

Я решил не спорить, поэтому отложил тряпку и сел, глядя ей в глаза.

Она не улыбалась.

– Мы хотим, чтобы ты уехал, – сказала она.

Мне показалось, что я падаю в пропасть.

– Что? – прошептал я после долгой паузы, продолжительность которой я не подсчитал, – Кто «мы»?

– Мыс Игорем хотим, чтобы ты вернулся в Петербург.

Я промолчал, потому что не мог ничего ответить. Я не мог даже пошевелиться.

– Тебе там будет лучше, – мама наконец улыбнулась, – Вернешься в свою школу, снова пойдешь в бассейн. Купим тебе новый ноутбук. Хочешь Макбук, а?

Я не хотел Макбук. Я хотел, чтобы меня не отправляли обратно.

Но я не мог ничего сказать.

– Четверть доучишься, а потом поедешь, хорошо? – спросила мама.

– У нас оценки по полугодиям.

Это было единственное, что я смог сказать.

– Ничего страшного. Или ты хочешь закончить год здесь?

Я пожал плечами.

– Ты дрожишь? Холодно? Простудился? – спросила мама.

Я снова пожал плечами.

– Ты можешь нормально ответить? – спросила она, нахмурив брови.

Я не мог ответить.

– Хватит выпендриваться, – мама повысила голос. – Что ты хочешь?

– Я хочу остаться!

– Ну надо же! – Мама закатила глаза, – Теперь он хочет остаться.

– Не говори обо мне в третьем лице, – сказал я, – Мне это не нравится.

– Я буду говорить так, как посчитаю нужным. А теперь иди в свою комнату.

Я встал и пошел в комнату.

Сел за стол, встал. Прошелся. Посмотрел на свои руки. Верхний слой кожи на пальцах был содран, а под ногтями была кровь.

Очевидно, я поцарапал себя. Какая гадость.

Боли я не чувствовал.

Тогда я пошел в ванную комнату где стояла аптечка, чтобы намазать руки йодом.

Я вытащил аптечку из ящичка и поставил ее на стиральную машину. Порылся и обнаружил только банку с зеленкой.

Руки дрожали, когда я открывал банку. Дрожали так сильно, что случайно уронил баночку прямо на белую поверхность стиральной машины.

Цвет, конечно, получился красивый. И пальцы мазать отдельно не пришлось.

Я закрыл баночку и попробовал оттереть зеленку мокрой тряпкой, но не получилось.

Тогда я вышел из ванной комнаты и подошел к маме.