Онлайн книга «Жизнь среди людей»
|
– Да. Но болит так сильно, что лучше бы все закончилось. В операционной палате было много людей. Кто-то подсоединил катетер в моей руке к капельнице. Надо мной склонилась врач и улыбнулась. – Привет. Поскольку у тебя аллергия на некоторые лекарства, мы вставим тебе в горло трубку. Когда ты проснешься, то почувствуешь дискомфорт. Не бойся, так и должно быть. – Хорошо. – А теперь спи. Через полтора часа все уже закончится. Как спи? – А когда вы мне будете вводить лекарство? Вы мне что-то вколете или наденете мне на лицо маску? Кажется, я засыпаю. Гематоэнцефалический барьер [12] – очень занятный орган. Или это не орган? А интубация – это очень больно? Я провалился в небытие. * * * Я открыл глаза. Я задыхался. Судорожно я пытался вдохнуть, но не мог. У меня в горле была трубка, и я не мог вдохнуть воздух. Но удушье не наступало. Я понял, что у меня в горле интубационная трубка, которая помогает мне дышать, но легче не стало. Я пытался вдохнуть, но не мог. Я задыхался. Тогда я решил вытащить трубку, но оказалось, что мои плечи пристегнуты к постели. Тогда я дернулся, чтобы освободиться. Не помогло. Надо мной склонились люди. Я хотел попросить их вытащить трубку, но не смог ничего сказать. Я даже вдохнуть не мог. Они что-то говорили, а потом кто-то вытащил трубку. Наконец-то я смог дышать самостоятельно. И тогда я понял, что мне больно. Внизу болело так, будто мне перемешали все внутренние органы. Ложкой. – Отстегните ремни, – попросил я. Меня освободили, и я тут же попытался привстать на локтях. – Воу-воу, полегче, парень. Меня снова уложили на спину. Мне это не понравилось, но я ничего не сказал. – Сейчас мы повезем тебя в послеоперационную палату. Они говорили что-то еще, я не слушал. Я мог дышать сам. Разве что-то могло быть прекраснее? В послеоперационной палате мне сказали, что я должен лежать на спине и не спать. Я никогда не спал на спине, поэтому было очень неудобно. Я осмотрел себя. В паху, над пупком и справа были три маленьких пластыря. И все. Ко мне все время подходили врачи, что-то спрашивали и осматривали меня. – А когда мне можно будет поспать? – спросил я. – Спи сколько хочешь. – Но вы же сказали, что я должен лежать на спине и не спать. Женщина, стоящая надо мной, засмеялась. – Кто тебе такое сказал? Ложись, как тебе удобно, и спи. – Значит, мне показалось? Измененное состояние сознания после наркоза? Я знал, что в послеоперационной палате я провел всего четыре часа, но мне казалось, прошло несколько дней. Я просыпался, переворачивался с одного бока на другой, засыпал, затем снова просыпался. За окном медленно светлело. Мне было плохо. Я чувствовал себя разбитым, плохо соображал, мир стал еще более неудобным, чем обычно. Но я не мог определить, что именно стало неудобным. Когда меня забрали из послеоперационной, я был счастлив. Меня привезли в палату, и я встал с каталки. – Ты куда? – спросил кто-то над моей головой. – Хочу в туалет, – сказал я и вышел в буферное помещение, где находился совмещенный санузел. Мне было все равно, что на мне нет одежды. Я вернулся к постели, лег и собирался уснуть, но вспомнил, что надо написать Владу. «Все в порядке. Теперь у меня на один орган меньше». Ответ пришел почти сразу: «Здорово! Зайду после школы. Тебе что-нибудь принести?» «Что-нибудь почитать». Тогда я подумал, что стоит написать Вике. Сегодня ведь учебный день, а меня нет. «Мне вырезали аппендикс. Сегодня в школу не приду». Ответ от Вики тоже пришел очень быстро: «Ну ты и придурок! Во сколько к тебе можно прийти?» «В 16». На большее меня не хватило, и я уснул. * * * Проснувшись, я не почувствовал себя лучше. Я ничего не соображал. Тогда я решил пройтись. Это было необходимо, чтобы вывести из организма все ненужные вещества. Я прошел из одного конца коридора в другой. Я не мог выпрямиться, поэтому шел скрючившись. Вокруг были разные люди. Затем я вернулся к своей палате и сел на скамейку. Немного отдохнув, я прошелся туда-обратно по коридору еще три раза, потом вернулся в палату и снова уснул. Проснулся я потому, что надо мной кто-то ругался. Я узнал мамин голос. – …не позвонила, ни Игорь. Вы вообще соображаете? Только Влад додумался. А если бы и он не позвонил? – Тише, тише, Лиза. Мы просто не хотели тебя беспокоить, – сказала Людмила Сергеевна. – Мам, ты с ума сошла? Надо было сразу мне звонить, а не доводить до перитонита. – У него не было перитонита, все нормально сделали. Я решил не открывать глаза и поспать еще. Все равно они говорили не со мной. – Леш, ты не спишь? – спросила мама. Тогда мне пришлось открыть глаза. – Как ты? – спросила она. – Нормально. Только очень болит снизу. – Покажи, что там у тебя. Я задрал футболку. – Мм, хорошо. Шрамы будут совсем маленькие. – Подумаешь, шрамы. Можно было бы в бесплатную отвезти, – сказала Людмила Сергеевна. – Не пришлось бы платить. Мама ничего ей не ответила. Почему? Почему мама всегда молчит? Почему все молчат? В палату зашел еще какой-то человек. Когда он приблизился, оказалось, что это Влад. – Привет, – он улыбнулся. – Привет. – Я купил тебе книги, – он поднял пакет и положил его мне на полку. – Надеюсь, ты не читал Филиппа Дика. – Только «Убик». – Вот и хорошо, – Влад улыбнулся. Я улыбнулся и встал с постели. Мы вчетвером вышли из палаты и прошли в холл. Людмила Сергеевна молчала. Она даже не смотрела на меня. Интересно, зачем она вообще пришла? Мама спрашивала у меня про операцию, а я отвечал. Потом она сказала, что мне нужен отдых. |