Книга Луна с неба, страница 28 – Грегори Хьюз

— Что?! Наш бедный папа еще не остыл в могиле, а ты уже опустился до площадной брани!

— Заткнись! Сама все время говоришь «треклятый»!

— Ну и что? «Треклятый» — это не сквернословие! Я не проклинаю Бога и вообще не говорю ничего такого. Это все не всерьез. И я собираюсь искать дядю! Ты идешь?

Мне было так паршиво, что я не мог даже ответить.

— Боб, ты чего? — спросила Крыса с беспокойством. — Тебе принести что-нибудь?

Я подумал о папе, и у меня заныло сердце.

— Пока у нас все неплохо получается, — увещевала Крыса. — Мы в Нью-Йорке! Немногие на нашем месте смогли бы забраться так далеко.

Я почувствовал, как в груди закипают гнев и страх.

— Мы найдем его, Боб. Просто надо верить.

— Не мели ерунды! Мы никогда не найдем его! Зря мы вообще сюда приехали!

Крыса вздрогнула:

— Не надо так говорить. Идем. Ты же не хочешь в приют?

— Не знаю! Там, по крайней мере, не будет тебя! Ты хоть представляешь, до чего ты чокнутая! Представляешь, сколько из-за тебя мне приходится выносить? Если нас поймают, тебя не отправят ни в какой приют! В психушку тебя отправят, ясно?

Крыса посмотрела на меня, развернулась и ушла. Пару секунд я стоял без движения, потом закрыл лицо руками и разревелся. Я очень хотел перестать плакать, но не мог. Мне было жалко себя, потому что я растерялся и не знал, что делать. Мне было жалко Крысу, которой теперь придется жить в приюте. И мне было жалко нашего бедного папу, которого я очень любил.

Когда я наконец совладал с собой, то высунулся из-за двери, ожидая увидеть там Крысу. Но улица была пуста. Я заглянул за угол, но не нашел ее и там. И ее велик исчез! Я огляделся, но ее нигде не было. В панике я отстегнул свой велик от столба и помчался по округе как безумный. Я проехал по десятку переулков, вернулся на большую улицу и стал искать во всех магазинах и ресторанах. Потом начал спрашивать прохожих, не видели ли они маленькую белую девочку на велосипеде. Все без толку. Я заметил станцию метро и взбежал наверх по ступенькам. Крысы не было. Внизу стояла полицейская машина. Я понял, что надо сдаваться. Крыса могла уехать неизвестно куда, могла попасть в лапы тому мерзкому типу в галстуке. Но, сбегая по ступенькам, я увидел Крысу, одиноко стоящую на пустыре. Я запрыгнул на велик, промчался через квартал и въехал на мокрую мягкую землю. Крыса стояла у большой лужи и смотрела на падающие капли. Она не плакала — Крыса никогда не плачет, — но была бледной и растерянной, а это гораздо хуже.

— Все нормально? — спросил я.

— Ты правда думаешь, что меня отправят в психушку?

Как же мне стало стыдно! Конечно же Крысе тоже было нелегко после смерти папы, просто она этого не показывала.

— Припадки становятся сильнее. И голова у меня иногда…

— Нет! Я просто захандрил и сорвался на тебе! Я так не думаю, честное слово!

Она подняла на меня глаза:

— Значит, я совсем ничуточки не помешанная?

— Ну… разве что самую чуточку.

Она радостно засмеялась и порозовела. Одно можно с уверенностью сказать о Крысе: она не держит зла долго.

— Пошли искать дядю.

Я обнял ее за плечи, и мы покатили велики назад к большой улице.

— А вдруг у него есть связи в шоу-бизнесе? — спросила Крыса. — Может, я смогу поступить в школу драматического искусства. Или даже выступать на Бродвее.

— Посмотрим.

Она подняла на меня глаза:

— Мы найдем его, Боб. Я точно знаю.

— Конечно найдем, — подтвердил я, хотя вовсе не был в этом так уверен.

Просто мне было так стыдно, что ничего другого не оставалось. Я стал расспрашивать прохожих со всем энтузиазмом, на который хватало сил.

Мы спросили регулировщика, женщину, гуляющую с детишками, и маляра на стремянке. Спросили таксиста, стоящего у пиццерии, спросили почтальона и женщин, с которыми он ругался. Спросили владельцев лавочек, уличных торговцев и парня в кондитерской, у которого Крыса купила жевательную резинку. Спросили мастера в тату-салоне, девчонку, которой он набивал татуировку, и ее подругу, повторявшую, что мать ее убьет. Спросили девицу за барной стойкой в ирландском пабе, а та спросила своего мопса, сидящего на стойке, но мопс не ответил. Спросили чернокожих девчат, скакавших по лужам, а они спросили свою подругу Летицию, но Летиция сказала, что не знает и ей плевать. Спросили одного субъекта в грязном костюме, и он сказал, что может узнать, но это будет стоить денег. Спросили парня, который выскочил из машины и погнался за этим субъектом, но не получили никакого ответа. Спросили женщину, у которой сломался зонтик, и парня в наушниках, который танцевал на ходу. Спросили девицу на роликах, парня, которого она продинамила, и его друга, который предупреждал об этом с самого начала. Мы спрашивали белых, и чернокожих, и корейцев, стоящих в дверях своих забегаловок с едой навынос, и латиноамериканцев, которых тут было больше всего. Никто не знал нашего дядю. Ни одна живая душа.

Но я должен признать, что, как бы ни был мрачен Бронкс и каким бы опасным он ни считался, люди тут в большинстве своем были вежливы. Они приплясывали под латиноамериканскую музыку, гремящую из автомагнитол, и добродушно переругивались с друзьями. На углах улиц не стояли никакие темные личности в банданах, и никто не торговал наркотиками. В какой-то степени это меня порадовало, хотя искали мы именно драгдилера.

— Спросите Эла-мясника через улицу, — крикнула нам тетка с пожарной лестницы. — Он всех знает. И если разбогатеете, не забудьте обо мне. Я старая больная женщина, живу на пособие.

— Мы тоже живем на пособие, — сообщила Крыса. — Здорово, правда?

Она уже вовсю тараторила с нью-йоркским акцентом и надувала пузыри из жвачки, как заправская телка из гетто. Но я радовался, что ей снова весело.

Мы перешли улицу и пошли в лавку мясника. Пол там был засыпан опилками, а мясо смотрелось скорее коричневым, чем красным.

— Не знаете ли вы Джерома Де Билье, дружище? — спросила Крыса. — Он вроде живет тут где-то по соседству.

Мясник, лицо которого заросло многодневной щетиной, вынул изо рта нераскуренную сигару и выглянул в заднюю дверь.

— Па! — заорал он. — Ты знаешь некого Джерома Де Билье?

— Это тот тип из телевизора, — крикнули ему со второго этажа.

— Нет, он где-то рядом живет.

— Говорю тебе, это тип из телевизора. Его все время показывают.

— Он его не знает, — сказал мясник.

Крыса протянула ему фотографию. Мясник вытер руки о фартук, взял фотографию и поднес к глазам:

— Вот что, девочка, это имя мне откуда-то знакомо. И лицо я точно где-то видел. Но где — убей не вспомню. Если будете тут завтра, загляните, может, к тому времени я раскумекаю, кто это такой.