Книга Японский ковчег, страница 4 – Игорь Курай

– Еще бы как! – самодовольно погладил живот Мияма. – Вот сейчас пишу «Преступление и наказание».

– То есть? Разве оно еще не написано? По-моему, я даже читал когда-то. И переводов на японский, кажется, уже есть штук десять…

– Написано Федором Михайловичем, но у меня получится гораздо намного лучше. В таком легковатом стиле для наших молодых юношей. И с рисунками манга, конечно.

– Да? А как с копирайтом?

– Хорошо. Просто будут два автора – Достоевский и Мияма. И название немножко другое: по-японски получится не «Цуми то бацу» ^[3], как раньше, а «Мару то бацу» ^[4].

– То есть «крестики и нолики»?

– Ну, тут есть имплицитная коннотация: «за и против». Очень глубоко. Хочу эту книгу на премию продвинуть, но в Японии не дадут – Камата и другие разные будут мешаться. Может быть, в России получится? Вы похлопотаете, Рюмин-сан?

– Ну как не порадеть родному человечку!

– Это, кажется, цитата. Из Пушкина?

– Нет, э-э… из Некрасова. Мой любимый поэт.

– Очень замечательно, что у атташе по культуре такой вкус. Я всегда знал, что у вас в Министерстве культуры много интеллектных специалистов. Я тоже люблю Некрасова. Помните его иммортальное:

– Почему вурдалаки? Там, кажется, не так…

– Разве не вурдалаки? Может быть, я что-то немножко попутал. Я всегда считал, что вурдалаки – очень популярные герои русского фольклора. Вот они и воют от своей злой тоски. А поэт в этом символичном эпизоде показал всю трагедию беспроцветной русской жизни. Я его переведу!

– Переведете, переведете профессор. Без проблем переведете. Знаю, что вы много такого уже перевели. Ну ладно, а о чем еще говорят в научной среде? Неужели нет достойных внимания тем?

– Достойных есть. Одна.

– И какая же?

– Конец света, разумеемся.

– Конец света? Но мне казалось, что мы это уже проехали в 2012 году. Шесть лет прошло – и, вроде, ничего. Тогда все поговорили – и успокоились. Неужели опять?

– Не знаю, может быть, вы и проехали, а у нас в Японии о конце света всегда помнят. Такая геопозиция.

– Да-да, ясно: землетрясения, вулканы, цунами… Опять что-то ожидается?

– Ожидается, наверное. И не только у нас. У вас тоже. Но я детали воспроизвестировать не могу. Лучше посмотрите в интернете: уже в нескольких газетах недавно было интервью с авторитарным астрономом Ито Синтаро. Вы не читали? Наверное, уже и в вашей прессе есть материал.

– Нет, кажется, не читал… И что он нам обещает?

– Я же сказал: конец света. Сэкай сюмацу ^[5]. Это не секрет, у вас тоже уже должны знать, наверное. Какой-то новый астероид к нам летит, и вероятность коллизии очень высокая. Кажется, семьдесят пять процентов.

– Ничего себе! А мы тут сидим… И когда же этот астероид до нас доберется?

– Точно не помню. Может быть, через полгода или немножко раньше. В общем, время есть. Так что давайте закажем еще пива, если не возражаете.

– Не возражаю, – ошарашенно качнул головой Рюмин и подозвал официанта.

Когда два запотевших бокала перекочевали с подноса на стол, четко встав в серединку фирменных пластиковых костеров с контуром Роппонги-хиллз, Рюмин осторожно, словно боясь невольно навлечь словами катастрофу, продолжил разговор.

– А большой он, этот астероид?

– Как будто бы не очень. Даже, говорят, совсем маленький. Меньше километра в диаметре.

– Тогда, может быть, еще ничего? Переживем как-нибудь?

– Ито-сэнсэй оценивает масштаб ущерба для Земли в девять десятых.

– В каком смысле?

– Ну, девять десятых всех живых существующих будет уничижено.

– А одна десятая?

– Странный вопрос. Они, наверное, спасут себя.

– А как они спасутся? Ваш Ито-сэнсэй ничего про это не говорил?

От огорчения, а может быть, и от испуга Рюмин снова начал обильно потеть – жирные капли градом катились у него по лбу и щекам, а рубашка взмокла, как после колки дров.

Мияма меланхолически отхлебнул большой глоток пива и ответил утвердительно:

– Говорил. Он и раньше про это часто писал. Всем надо строить подпольные убежища, чтобы было, куда убежать. На несколько сотен метров в глубину. А сверху полная инсуляция, как бы большая пробка. Водонепробиваемая. Конечно, самому такое выкопать нельзя – нужна техника, много техники.

– Подземные убежища? И кто же их будет строить?

– Странно, что вы не слышали. В Японии уже построили достаточно за последние пятнадцать лет и еще строят во всех городах и регионах. У нас всегда к эксстрёмным ситуациям подносятся серьезно, вы же знаете. Вокруг всех Японских островов есть бетонные волноразрезы. Все коттеджи, городские билдинги и небоскребы стоят на прочном антисемитическом фундаменте. Правда, Фукусима показала, что и со старухой бывает разруха, но это же было цунами больше двадцати метров высотой!

Астероид, наверное, еще намного более ужасней, но наши технологии, я думаю, способны и с такими страшными ужасами расправиться. Построят еще подземные и подморские бункеры. Уже сейчас, наверное, треть Токио может спасаться, а ведь время еще есть. Мы успеем.

– Ну и ну-у! – протянул Рюмин, утирая пот мятым платком. – А вы говорите, Достоевский, вурдалаки… Тут бы ноги не протянуть раньше времени…

– Почему вы так боитесь протянуть ноги, Рюмин-сан? – удивился Мияма. – Протягивайте прямо сейчас, я подвинусь. Протягивать ноги очень полезно для кровопревращения.

– Да нет, – смутился Рюмин, – я имею в виду вообще… коньки отбросить.

– А зачем коньков отбрасывать куда-то? Это, наверное, образ из русского фольклора? Или из замечательной поэмы-сказки Павела Павловича Ершова про конька-горбунька? А вы, господин атташе, большой эрундит!

– Немного есть, – на сей раз охотно согласился Рюмин, допивая пиво. – Уж чему научили в нашей Школе… Ну, спасибо вам, профессор, за беседу. Много интересного вы мне сообщили, будет над чем подумать. И в Цукубу надо съездить – уточнить кое-какие детали. А насчет премии вы не беспокойтесь, будем ваши «За и против» продвигать. Есть у меня в Союзе писателей свои людишки, помогут. Только поторопитесь, пока комета не прилетела.

Он поднялся, слегка отдуваясь, натянул пиджак и, прихватив торчавший в пластиковом стаканчике счет, двинулся к кассе у дверей. Мияма шел следом, ощупывая в кармане конверт из плотной бумаги.