Онлайн книга «Время шаманов»
─ Рачи, подъем. Гости к нам. Вставай! Переводчик что-то замычал во сне и стал переворачиваться на живот. ─ Да вставай же ты! Философ, подъем! – Крикнул я в ухо спящему. Переводчик, оглушенный армейской командой, сел на подстилке и стал тереть ладонями сонные слипшиеся глаза. Когда увидел группу ждущих, шепнул мне: ─ Это они! Дети Воина. Сами нас нашли. Сейчас попробую с ними поговорить. Рачи поднялся, сделал несколько шагов к стоящим, отвесил традиционный поклон со сложенными перед грудью руками и стал говорить негромко, медленно, как бы подбирая слова. По окончании его спича один из бородатых не говоря в ответ ни слова, словно нехотя сделал характерное подзывающее движение рукой и повернулся к нам боком. Еще раз подозвал жестом, мол: «Давай. Идем с нами». Остальные бородачи, не дожидаясь ответа или жеста от нас, направились в лес. ─ Идемте, Эдуард! За ними. Они позвали нас с собой. ─ А машина как же? А водитель? ─ Идёмте! У нас нет другого выхода. За машиной вернемся позже. Тут её никто кроме нас и завести не сможет. ─ Ну…, ладно. Группа людей гуськом пробиралась по пышному южному лесу. Никакого намёка на тропинку. Такой дороги не запомнить. Я вцепился взглядом в тёмно-коричневую спину впереди идущего бородача и думал только о том, как бы не отстать от этой чёрной голой задницы и чтобы она не оказалась индуской улыбкой Сусанина. За спиной, Рачи бухтел про то, что тёплый климат снимает проблему одежды и пусть, советский друг, не воспринимает наготу как бескультурье. «Что ж, – подумалось мне, – тогда будем воспринимать голую жопу, как символ местной культуры». Я постепенно начал уставать. Пустой желудок навязчиво возбуждал воображение образами всевозможных сытных блюд, ноги вспотели и натерлись, легкие ботинки казались тяжёлыми каторжными кандалами. ─ Рачи! Долго еще? ─ Не знаю. Это не та дорога, по которой я подъезжал в прошлый раз. ─ Ну, так спроси у них! ─ Не ответят. Это Молчащие. ─ Кто? Что ещё за «молчащие». Немые? ─ Нет. У них некоторые мужчины принимают клятву молчания. Ну не разговаривают вообще. ─ Как? Никогда. А как же они понимают друг друга или поясняют что-нибудь? ─ Считается, что мысленно. Мысли читают один у одного. ─ Надо же! Телепаты. И ты веришь в это? ─ Нет, конечно! – Уверенно крикнул Рачи. – Но кто их знает? А если, правда? Я уже хотел было возмутиться тем, что переводчик толком не знает, к кому затащил советского друга, но последняя фраза Рачи пришлась на открывающийся за деревьями кусочек новой неожиданной панорамы и я промолчал. Я увидел множество маленьких хижин с плоскими тростниковыми крышами. Жилища густо усыпали равнинное серое пространство на берегу спокойной неширокой речки, а так как наш караван, выйдя их джунглей, теперь двигался по вершине холма, то весь пейзаж лежал внизу как игрушечный деревянный макет, какие часто сооружают в этнографических музеях с целью культурного просвещения. Но больше всего поразил меня возвышающийся над всей этой муравьиной жизнью храм, грозной каменной громадой нависавший над каждым поднимающим к нему взгляд. Метров тридцать в высоту, полусферическое, гладкое здание никаких не вязалось с представлениями об индуистских храмах, которых я уже успел здесь насмотреться. «Больше похоже на ангар или обсерваторию», – отметил про себя. Чем ближе подходили мы к поселению, тем яснее проступали контуры скульптуры огромного каменного гиганта стоявшей у полусферы. Колосс Родосский индийских джунглей выглядел спокойно величественно и грозно. Ноги статуи сдвинуты вместе, руки сложены на груди, а вот голова… Голова была задрана к небу, только широкая шея и круглый каменный подбородок видны с земли. Создавалось впечатление постоянного ожидания. «Статуя веками созерцающая небо, лицо невидимое никому. Жуть! Таких идолов еще поискать. Нечего сказать. Вызывает в жару мороз по коже!» – я проклинал день и час, когда решился приехать в Индию, проклинал хитрого кэгэбиста, себя и всё на свете. Через речку переправились на ожидавшем нас плоту. Опять же, молча. Жители поселения совсем не проявили к белому гостю того дикарского любопытства, которое казалось бы естественным для изолированной культуры. Они лишь на секунду отрывались от привычных хозяйственных забот, чтобы сопроводить чужеземца спокойными сонными взглядами. Я обратил внимание, что нигде не видно детей и не слышно детского шума. ─ Рачи, а дети где? ─ Не знаю. В прошлый раз тоже не было. ─ А куда нас ведут? ─ Увидим. Бородачи остановились у хижины, и один жестом указал на вход. После чего, проводники с таким же невозмутимым видом отправились по своим делам, а я и Рачи остались подле этого глиняного сарая. ─ Зайдём? – Рачи извинительно заглядывал мне в глаза. ─ Как хочешь! – Я чувствовал себя полным идиотом. Переводчик нырнул в хижину и оттуда донесся его возмущенный голос: ─ Клянусь, Эдуард, я не виноват! Администрация что-то напутала. Конечно, вы не станете тут жить. Хуже чем в самой бедной городской семье. Тут не жить, тут подыхать надо! Слышите меня? Я вошёл, что бы прекратить эти дурацкие вопли, но чуть было и сам не завопил от возмущения. Земляной пол, две тонюсенькие циновки и… всё! ─ Люкс для советского специалиста! Рачи, вы знаете, что такое политический скандал?! ─ Ну,… как вам сказать… ─ Считайте, что он уже начался! Тут в проход тихо проскользнула женщина и поставила на пол кувшин и глиняное блюдо. Так же, ничего не говоря, вышла. В кувшине оказалась вода, а на блюде две теплые рисовые лепешки. Голод не тётка! Поругивая местную скудость, мы быстро съели и выпили всё принесённое. Я скинул ботинки и растянулся на циновке: ─ Выспимся и пойдем к автомобилю. У тебя еще есть шанс остановить международный скандал, если найдёшь среди них проводника в обратную дорогу. Понял? ─ Да, – тихо и смиренно согласился Рачи. Сквозь полусон я понял, что переводчик никуда не пошёл. Дождался когда советский друг громко и уверенно захрапел и тихонько, свернувшись калачиком на своей циновке, засопел совсем по-детски и вскоре тоже крепко заснул, поскуливая во сне от страха и обиды. Я проснулся. Сел на циновке. От жёсткого ложа ломило спину. Переводчика в хижине не было. Я натянул ботинки и вышел наружу. Тишина. Ни людей, ни зверей. Мёртвый посёлок. Я решил разыскать Рачи и побрёл между серыми уродливыми домиками. Первоначальное робкое ощущение одиночества усиливалось с каждым шагом, прорывалось внутренним инстинктивным импульсом страха. Унылая картина чужого пространства заставляла слушать своё не в меру громко расколотившееся сердце. |