Книга Тайна наглой сороки, страница 29 – Алексей Биргер

Я быстро распихал по карманам все наши выписки, поставил бухгалтерские книги в сейфы в прежнем порядке, а потом стал рыться в глубине сейфов.

— Что ты делаешь? — удивился мой братец.

— Тебе не кажется странным, что Брюс приземлился именно на этом подоконнике? — спросил я. — А ведь мы уже сделали вывод, что кольцо, скорее всего, он спер с подоконника или со стола рядом с подоконником?

— Точно! — Ванька хлопнул себя по лбу. — Драгоценности одно время вполне могли быть здесь!

— Тихо ты! — одернул я его. — Не ори!

— Да кто ж услышит? — несколько виновато стал оправдываться мой братец, вытягивая шею и озирая пустынные пространна между корпусами завода.

— Уши всегда найдутся, — возразил я. — Особенно если драгоценности и впрямь здесь побывали. И есть кто-то, и прикарманивший эти драгоценности, и мечтающий потопить Степанова...

— Но кто ж это может быть? — Ванька старательно понизил голос до шепота.

— Его кличку, в отличие от настоящего имени, мы можем назвать почти наверняка, — сказал я.

— Дед? — сразу догадался Ванька.

— Вот именно.

— Но тогда, выходит, Дед имеет какое-то отношение к заводу, так?

— Выходит, имеет, — кивнул я, переходя от обследования последнего сейфа к обследованию под шкафами и над ними.

— И выходит, это может быть только этот Климентьев! И он соврал, что Дед — это не он! На самом деле он — во главе всего!

— Не думаю, — ответил я. — Он вполне искренне предан Степанову. И, будь он Дедом, он бы не рассказал нам многого из того, что рассказал. Я бы скорее предположил, что Дед — это женщина!

— Одна из этих бухгалтеров, Зина или Маша? Но ведь кличка-то мужская!

— Вот потому Деда до сих пор и не могут вычислить, что умная женщина взяла себе кличку, подразумевающую мужчину; А в бухгалтерию по делам может заглядывать, не вызывая подозрений, самый разный народ. И вот тебе объяснение несовпадения чисел — ведь подсчетами занималась она!.. Все, пошли. Если здесь и были драгоценности, то теперь и след от них исчез.

— Давай по пути порасспрашиваем этого лопуха... Павлиныча Епифанова, — предложил Ванька. — Если у одной из бухгалтерш бывали какие-нибудь странные посетители, то он наверняка нам разболтает.

— Давай, — согласился я.

Я взял ключи, запер сейфы, затворил и закрыл на шпингалет окно, заодно подобрал кусочек металла, выроненный Брюсом. Это оказалась гайка, совсем недавно свинченная — металл резьбы так и сверкал, и даже маслом попахивал — с остатками маркировки красной краской с внешней стороны. Оч-чень интересная была гаечка — и я сунул ее в карман.

— Все, пошли, — сказал я, открывая дверь.

Мы заперли бухгалтерию и спустились комнату Епифанова. Но его уже не было. Жаль, но ничего не поделаешь. Вполне естественно: мы провозились больше двух часов, а он собирался задержаться еще максимум на полчаса.

— Сразу к ангарам? — спросил Ванька, когда мы оказались на улице.

— Нет, — ответил я. — Сперва занесем ключи Климентьеву, чтобы не таскаться с ними. Еще потеряем их — и тогда будем ничем не лучше этого «тридцать три несчастья».

Но в закутке при цехе, где мы предполагали найти Климентьева, его не оказалось. Одна из теток, мотавшихся по цеху — теперь мы выяснили, что они собирали в мешки металлическую стружку — объяснила, что Климентьев опять вышел к «железнодорожным ангарам».

— Отлично! — сказал Ванька. — Там мы его и найдем... вместе с Брюсом, — шепотом добавил он.

И мы потопали к ангарам.

В первом мы никого не нашли и двинулись к другому, где стояли два вагона, открытые и частично загруженные.

— Где-то здесь и Брюс должен вертеться, — прошептал Ванька.

— В общем, смотри в оба! — велел я.

Мы зашли в ангар. На первый взгляд он казался безлюдным, но где-то в глубине, у дверок в ремонтные боксы и помещения, нам почудилось какое-то движение.

— Василий Петрович! — позвали мы. — Василий Петрович!

— ...Здесь!.. Это вы?.. — слабо донеслось до нас.

— Пошли туда! — сказал я и направился в глубь ангара.

Ванька вертел головой.

— Я уверен, что Брюс где-то рядом. Такое у меня ощущение, — сообщил он.

— Если он рядом — мы его найдем! — ответил я. — Сперва нам надо отдать ключи Климентьеву... и переговорить с ним.

— Ты хочешь ему все рассказать? — удивился Ванька. — А вдруг Дед — это все-таки он?

— Мы это поймем по самому началу разговора, — сказал я. — И сразу станет ясно, что рассказывать, а что не рассказывать.

Я открыл металлическую дверь, из-за которой нам послышался отдаленный голос, ступил в полумрак... и больше я ничего не помню, кроме того, наверно, как у меня искры сыплются из глаз...

...Очнулся я от того, что кто-то рядом стонал. Открыв глаза, я увидел рядом собой Ваньку, который присел и держался за затылок. Мы находились в полумраке — но не в том, в который вошли. Нынешний полумрак был другого оттенка, золотистого такого, в отличие от синеватого полумрака ремонтного помещения, в котором нас вырубили.

Мне достаточно было повернуть голову, чтобы понять: мы в вагоне, и вагон этот крепко заперт, и весь свет, проникающий в него, — это свет из крохотных окошек, по три с каждой стороны, под самой крышей. Мало того что окошки были крохотными, на них еще и решетки имелись. То есть, понял я, выбраться из вагона без посторонней помощи нам вряд ли удастся.

— Кажется, мы крепко влипли... — пробормотал я.

Ванька повернулся на звук моего голоса.

— Да уж... Интересно, какая сволочь нас так шандарахнула?

Я теперь присел и взялся за затылок, в котором гудело и звенело, как в пчелином улье.

— И как долго нас собираются здесь держать? — дополнил я Ванькин вопрос своими. — И зачем? И...

Не договорив, я стал судорожно шарить по карманам.

— Пропало! — сообщил я Ваньке. — Все пропало! И все наши выписки, и бумага от Степанова! Осталась только гаечка, оброненная Брюсом.

— Это Климентьев, точно, — заявил Ванька. — Он догадался, что мы обо всем догадаемся, и заманил нас в ангары. Степанов верит ему — и поверит, что с завода мы ушли благополучно. А мы укатим вместе с вагонами!

— Недалеко укатим. — Я хотел улыбнуться, но скорей скривился от боли. — Сортировочная станция в трех километрах, и на ней мы поднимем такой ор, что нас сразу обнаружат. Там ведь полно народу — и военизированная охрана, и вообще... И потом, вагоны уйдут не раньше, чем сегодня в ночь, а нас начнут искать еще с вечера, факт. Мы услышим, как нас ищут, — и закричим.

— Значит, нас заберут отсюда в другое место еще до того, как нас начнут искать, сказал Ванька. — И страшно подумать, что сделает Климентьев, чтобы навек избавиться от нас... Одно несомненно: Дед — это он! А ты не хотел мне верить!