Книга Императрица семи холмов, страница 120 – Кейт Куинн

– Я пообещал, что у тебя будет повитуха, – полным раскаяния голоса сказал я Мире. – Я пообещал тебе чистую постель и вкусную пищу.

– Пища была, – Мира посмотрел на округлившиеся груди. – Не успела малышка родиться, как прилило молоко, так что я кормила их обеих. А потом я сцеживала немного для себя, – еле слышно добавила она. – Ничего другого не оставалось, ведь как иначе прожить два дня без воды. Что ты скажешь, если мы назовем ее Чайя. Что значит «живая». – Подбородок Миры на мгновение дрогнул. – Ведь она могла умереть.

– Это ты могла умереть, – сказал я, чувствуя, как по моим щекам катятся слезы. Как вы думаете, кто помог их мне осушить? Ну, конечно же моя жена, которую я только что выкопал из могилы с двумя орущими свертками в руках.

Тит

Тит проходил мимо длинного пруда в садах сенатора Норбана, когда неожиданно откуда-то из глубины водоема поднялась волна и обрызгала ему сандалии. Он тотчас остановился, глядя на воду – поверхность пруда была спокойной и чистой, как зеркало. Увы, стоило ему повернуться, чтобы продолжить свой путь дальше к дому, как еще одна волна намочила ему край тоги. Правда, на этот раз до его слуха донесся смешок.

– Похоже, я чем-то оскорбил обитающую в пруду нимфу, – громко произнес он. – С другой стороны, я уверен, что не в привычках нимф хихикать.

– О, еще как! – из-за края фонтана возникла золотая головка Фаустины, а в следующий миг ее лицо озарила довольная улыбка. – Нимфы большие любительницы всяких проказ. В мифах они просто обожают подшучивать над пьяными сатирами и время от времени превращаются в деревья.

– Что ж, справедливое замечание. Но не слишком ли еще холодна вода для подобных плесканий?

Весна уже пришла, с солнцем и зеленой травой, но настоящего тепла еще не было.

– Насколько мне известно, в отличие от сенаторских дочерей нимфам простуда не грозит.

– А мне нравится холодная вода. Она, словно удар молнии, пронзает тело насквозь. Зато потом становится тепло. А как хорошо спится после холодной ванны! – Фаустина пристально посмотрела на Тита. – Ты сегодня весь какой-то слишком серьезный и официальный.

– Боюсь, что сегодня я пребываю в серьезном и официальном настроении. Скажи, отец дома?

– Да, но моя мать точно убьет тебя, если ты посмеешь его побеспокоить. Он неважно себя чувствует, и она пытается обеспечить ему полный покой.

Тит едва не выругался. Он несколько дней взвешивал все за и против, не решаясь обратиться за советом к сенатору Норбану, и вот теперь ему говорят, что сенатора нельзя беспокоить.

– Скажи, а дело важное? – Фаустина раскинула на мраморе мокрые руки.

– Не знаю. Это как посмотреть. И я надеялся услышать его совет. – С этими словами Тит поправил ворох свитков и восковые таблички, которые держал в одной руке. Хотя они едва в ней помещались, однако он никак не мог доверить их рабу, настолько важны они были. – Дело касается финансирования общественных бань.

– Что?

– Ничего такого, что могло бы помешать твоему купанию.

– Финансовые нарушения? – тотчас уточнила Фаустина.

– Да, что-то в этом роде.

– Давай я тебе помогу.

Она поднялась по мраморным ступенькам бассейна. Вода стекала с ее плеч, капала с подола тонкой льняной туники. Казалось, она была сама Венера, родившаяся из морских волн. Разумеется, Венера обычно купалась нагой, но туника Фаустины промокла насквозь и липла к телу, отчего казалось, будто она… тоже нагая. Тит кашлянул и отвел глаза, вернее, уставился себе под ноги. Фаустина же как ни в чем не бывало прошествовала мимо его в дом. Та самая маленькая, пятилетняя девчушка, которую он когда-то на свадьбе Сабины на руках отнес домой, за эти годы успела превратиться во взрослую девушку. Впрочем, как будто почувствовав его смущение, Фаустина наклонилась, чтобы поднять с земли брошенную паллу, и набросила ее себе на плечи.

– Итак, что там у тебя? – спросила она, опускаясь в кресло посреди атрия и указывая на ворох свитков в его руках. – Дай мне взглянуть.

– Я бы не осмелился докучать хорошенькой девушке такими скучными вещами, как финансы.

– Уж лучше ты с такой скучной вещью, как финансы, чем женихи с их скучными стихами, – возразила Фаустина. – Честное слово, я предпочитаю первое.

– Мне казалось, девушкам нравится принимать ухаживания.

– Это ты так думаешь, – ответила Сабина и отправила в дом раба принести вина. – Мне тоже казалось, что это ужасно приятно. Я помнила, как когда-то наш дом был полон мужчин, оказывающих знаки внимания Сабине, и не могла дождаться, когда наступит моя очередь. Наконец она настала. И что же? Все эти женихи и их ухаживания мне страшно наскучили. Те, что постарше, вечно бубнят о политике, те, что помладше, без умолку трещат о войне, и все как один пытаются заглянуть в вырез моего платья.

– А что мешает тебе изобразить из себя дурнушку? – предложил Тит. – Впрочем, это потребовало бы немалых усилий с твоей стороны. Да и что ты могла бы сделать? Обрезать волосы? Носить туники из грубой ткани и перемазаться в саже? Зачернить углем зубы? – Тит покачал головой. – Нет, и впрямь бесполезная затея.

– Вот чем ты мне и нравишься, Тит! – радостно воскликнула Фаустина и, наклонив голову, посмотрела на него. – Любому мужчине не стоит больших трудов сказать женщине, что она прекрасна. Но только ты способен это сделать, когда ее волосы похожи на мокрую мочалку. Отведай-ка лучше вот это, – с этими словами она потянула у него из рук ближайший к ней свиток, а вместо него вручила кубок с вином, которое только что принес раб. – Я же пока просмотрю твои бумаги.

Тит не стал с ней спорить. Разве поспоришь с нимфой? Сев рядом с Фаустиной, он принял из ее рук кубок. В конце концов других дел на сегодня у него нет, так что спешить ему некуда. Кроме того, в своем последнем письме из Антиохии Сабина просила его присматривать за ее младшей сестрой.

«По словам отца, женихов у нее больше, чем у Елены Троянской, и мне бы не хотелось, чтобы она пошла по моим стопам и позволила какому-нибудь зазнайке вскружить ей голову».

Впрочем, судя по словам самой Фаустины, такого развития события опасаться нет причин.

Фаустина подвинула стул ближе к Титу и указала ему на одну строчку свитка в своей руке.

– Как я понимаю, для каждой из этих сумм имеется расписка в получении?

– Да, вот они, – сказал Тит, делая глоток приятного, теплого напитка. – Скажи, а где ты научилась так хорошо считать?

– Моя мать учила нас с Сабиной вести домовые книги, – ответила Фаустина. – Не могу сказать, что Сабина отличалась усердием – в отличие от меня. А это что за табличка?

– Это копии заказов для каменоломни. Будь добра, посмотри вот сюда…

Примерно через полчаса Фаустина задумчиво вздохнула и подняла глаза.

– Ну что я могу сказать? Тебя обманывают.