Книга Гордость и страсть, страница 52 – Шарлотта Физерстоун

— Как вы узнали, что я зайду именно сегодня?

Миссис Фрейзер рассмеялась:

— В прошлый раз, госпожа, вы сказали, что я обманщица. Я должна была доказать, что права, а вы ошибаетесь. Я мысленно увидела, что вы направляетесь ко мне, и сказала себе: самое время ставить на огонь чайник.

— Спасибо, — сказала Люси, вдыхая успокоительный аромат и делая небольшой глоток. Она не смогла бы сейчас объяснить, почему вновь захотела встретиться с гадалкой.

— Хорошо, я объясню, — пробормотала миссис Фрейзер, потянувшись к руке девушки. Она сдвинула перчатку и развернула кисть так, чтобы взглянуть в ладонь. — В прошлый раз вам не понравилось будущее, естественно — вы ожидали увидеть нечто другое. Однако мы не властны над будущим, его невозможно изменить.

— В нем был мужчина. — Она снова сглотнула, не в силах справиться с волнением, и сделала еще один глоток. — Но не тот, о котором я думала.

— О нет, именно он тот самый. Хоть ты и думала, что хочешь видеть другого.

— Что еще я могу узнать о нем?

— По твоей руке, пожалуй, можно прочитать, — сказала предсказательница, сосредоточив взгляд на ладони Люси и поднеся ее ближе к источнику света. — Впереди тебя ждет долгая жизнь.

Какое облегчение, принимая во внимание события сегодняшнего дня.

— И у тебя будут дети, — прошептала она, продвигаясь по небольшим линиям, — один, два, три, четыре малыша. Не могу сказать, девочки или мальчики, не спрашивай.

Длинная жизнь и четверо детишек. Настроение заметно улучшилось.

— А их отец?

— Не знаю, не могу его рассмотреть. Но это можешь сделать ты. Всего лишь позволь себе увидеть, и все.

— А что, если я не могу?

Колдунья загадочно посмотрела на нее:

— Увидеть его тебе мешает гордость, госпожа. Он там, все ясно как день. У вас длинная линия любви, он был у тебя в сердце многие годы. У вас будет одна великая любовь, и она нерушима. Думаю, даже смерть не сможет ее разрушить.

— Одна любовь? — спросила она, почти испугавшись того, что это может оказаться Томас.

Любила ли она его? Безусловно, какие-то чувства к нему были, но прошлая ночь показала, что ощущения, испытанные с Томасом, — едва ли не равнодушие по сравнению с огнем, бушевавшим между ней и Сассексом. Она с печалью подумала о Габриеле. Его она любила, но в чувстве не было страсти, эта юношеская любовь была чистой и инстинктивной.

— Предательство уже готовится, — произнесла миссис Фрейзер. — Не так-то легко завоевать любовь. Мне видятся сердечная боль и предательство, гордость. О! Тебе достанет гордости на великую королеву, моя госпожа. Это от многого охранит тебя, но может принести и гибель.

— Расскажи мне о сердечной боли и предательстве, — настаивала Люси. — Я должна знать, от кого они могут исходить.

— Не могу сказать, госпожа. Ты наделена внутренним зрением и сама поймешь, кому доверять, кому нет. Дар предвидения подобен инстинкту. Не стоит пренебрегать им.

— Расскажите мне о том мужчине, который был в моем видении, миссис Фрейзер.

— Мужчина из твоего видения — твое будущее, госпожа.

— Да, расскажи мне о нем. Я видела его глаза и…

— Это не те глаза, что ты ожидала увидеть.

— Да, другие глаза. Скажи, он станет моей любовью или тем, кто предаст меня?

— Не могу сказать. Когда я смотрю на линии твоей ладони, а потом в глаза, не могу разглядеть там ничего, кроме теней и неуверенности. Сдается мне, твое будущее еще не определено, и ты, возможно, пока имеешь шанс его переменить.

Люси посмотрела на свои пальцы, крепко впившиеся в загрубевшую руку миссис Фрейзер.

— Я… боюсь. — Она прерывисто вздохнула, чувствуя облегчение оттого, что, наконец, признала правду. — Я не хочу ошибиться и прожить с этим всю жизнь. Я не хочу жить так, как мои родители.

— Ты когда-то мечтала, вот что еще я могу тебе сказать. И ты забросила это, погрузившись в холод, сделав свою душу уязвимой.

Люси не стала опровергать предположение миссис Фрейзер. Это было правдой.

— У тебя своя дорога, госпожа. Она может оказаться опасной, ты не избежишь сердечной боли. Мечты могут рассеяться, но ты еще можешь воплотить их в жизнь — твое будущее открыто. Твоя душа на перепутье, и ты выберешь правильную дорогу, госпожа.

— Мне не по силам этот выбор, — с грустной улыбкой произнесла Люси.

— Тогда загляни в глаза того, кто направляет тебя, госпожа. Ты знаешь его. Больше я ничего не вижу, — пробормотала она, отпуская руку Люси. — Не смогу сказать тебе ничего другого, кроме того, что будущее все равно придет к тебе, хочешь ты его или нет.

— Спасибо вам, миссис Фрейзер. Что касается прошлого раза…

— Ты уверена в том, что в тебе нет ни капли шотландской крови, уж больно много в тебе упрямой гордости?

Люси рассмеялась:

— Боюсь, что нет. Разве несговорчивая гордость позволяет простить мои прежние действия?

— Временами гордость — единственное, что у нас есть. Для меня гордость была опорой в те моменты, когда я думала, что окажусь на улице среди тех, кто выпрашивает подаяние. Да, госпожа, она извиняет тебя. И не вздумай платить мне сейчас.

— Но я должна заплатить, ведь вы этим живете. Я не могу принять чай и потраченное на меня время просто так…

— Приведи его ко мне, когда выберешь свой путь, я смогу убедиться в своей правоте, а ты заплатишь мне.

Натягивая перчатку, Люси приостановилась и внимательно посмотрела на женщину.

— Я вдруг почувствовала необычайное доверие к вам, — обронила она.

— Хорошо, госпожа, очень хорошо. Скажу тебе напоследок еще кое-что. В этом мужчине заключено так же много демонов, как и в тебе. Он тоже окажется на перепутье, должен будет выбирать, и я стану молиться о том, чтобы вы нашли друг друга там, где дороги обрываются.

Спускаясь по шатким ступенькам, Люси пыталась осмыслить все, что узнала. Она очень удивилась, не найдя Чарльза в холле, но предположила, что тот уже в карете. Визит занял больше времени, чем предполагалось, а Люси знала, как Чарльз беспокоится о ее безопасности. Она и сама переживала, что слишком далеко зашла в толковании обещания, которое дала Сассексу.

Выйдя из дома, она сразу же увидела знакомую черную карету и нахмурилась: Чарльз не потрудился открыть для нее дверцу. Даже не так давно зная его, Люси была совершенно уверена в том, что это ему несвойственно. Неужели он поддался чарам какой-нибудь девицы, а таковых немало прогуливается по Стрэнду, и увлек ее в подворотню.

Подхватив подол платья, она шагнула в карету, мельком увидев пару черных блестящих сапог.

— Чарльз, так ты заснул?

Не получив ответа, она пристальнее взглянула на его громоздкую фигуру: