Онлайн книга «Прикосновение»
|
– Ощущаешь жжение? – Нет. – А боль? – Терпимая. Зато у тебя холодные пальцы. – У меня не все в порядке с кровообращением. Давай переодевайся. – Я через голову надела на него футболку, помогла поочередно просунуть руки в рукава, заправила нижнюю часть в брюки. Он сидел, наблюдая за моими действиями, неподвижно и прямо, дыхание его стало ровным. Когда же я пальцами прикоснулась к шраму на его животе, он не поморщился, но напрягся всем телом, его мышцы свело подобием судороги. – Как размер? Подходящий? – Да, в самый раз. – Я тебе и джемпер купила. Он может расползтись при первой же стирке, но пока выглядит теплым и чистым. – Спасибо. – Не за что. – С чего такая забота? Я вздохнула и отвернулась. – Ты испачкал кровью чехол на сиденье, – пробормотала я. – А пятна крови сложно вывести. Перекрестки стали для нас замкáми, к которым имелся только один ключ – терпение, поскольку казалось, что все водители решили одновременно отправиться в центр Лиона. По односторонней улице я выехала к реке, где горячая городская молодежь освежалась под звуки «техно» девяностых годов и мощные басы мелодий двухтысячных. Нарушив все правила, я припарковалась перед серым каменным зданием церкви, из-под колоннады которой Дева Мария печально взирала вниз на пеструю толпу, и сказала: – Мы не можем больше пользоваться этой машиной. – Почему? – Ирэна уже отсутствует гораздо дольше восьми часов. Если сегодня у нее тоже ночная смена, то она началась некоторое время назад. Последним человеком, в кого я внедрялась, был Макс, брошенный мною на сервисной станции… – Думаешь, в «Водолее» сообразят, кем ты стала? – Ты знаешь их лучше. Вот и скажи: ты бы догадался? – Да. Вероятно, сумел бы. – А потому и нужно избавиться от машины. С этого момента нам подходит только общественный транспорт. Если доберемся до Испании или даже до Гибралтара, не пустив по следу погоню, это сильно облегчит нам жизнь. Но сейчас я хочу выпить. – Выпить? – Ты можешь ходить? – А ты считаешь, сейчас подходящее время для выпивки? – Как нельзя более, – ответила я, открывая дверь автомобиля. – Я леди из числа любительниц текилы. И я заказала себе текилу. Койл ограничился апельсиновым соком. Во Франции апельсиновый сок означает слабо газированный приторно-оранжевый напиток из круглой бутылочки. Мы сидели за стойкой бара, окруженные плоскими экранами телевизоров, по которым показывали футбол и мотокросс. Но публику интересовал лишь матч. Судя по возгласам, играла местная команда, и дела у нее обстояли не слишком хорошо. Койл сильно потел, сжимая в одной руке бумажную салфетку и порой закусывая нижнюю губу. – С вами все хорошо? – спросил бармен. За него ответила я: – Он вывихнул лодыжку. – Тогда вам лучше обратиться к врачу. Порой такие вывихи приводят к куда более серьезным последствиям, чем можно себе представить. – Да, вы правы. Налейте еще текилы. Его глаза излучали скептицизм, но чисто экономические соображения приводили руки в движение, когда он наполнял новый стакан. В этот момент забили гол, и у нас за спинами раздался дружный разочарованный вздох. – А ты не слишком налегаешь на спиртное? – усмехнулся Койл под звон разбивавшихся сердец футбольных болельщиков и шипение крана, извергавшего свежее пиво. – Открою тебе важный секрет. Гораздо легче отвлечь внимание посторонних от использованного тела, если это тело обнаруживается приходящим в себя после воздействия наркотиков, алкоголя или в ином, несвойственном ему обычно состоянии. – Ты собираешься переместиться? Я сделала еще один большой глоток, почувствовала соль на языке, ожог от крепкого напитка и чуть не крякнула от удовольствия. – Есть досье. Я сумела похитить архивы «Водолея» через Берлин. – Ты мне сказала об этом. – А ты поставил в известность «Водолей»? – Да. И мы… То есть они… Тебя опасаются. – Мне показалось, они так и не поняли, что это я была у Янус? – Нет. – А ты почему там оказался? – Это же моя работа, – ответил он. – То, чем я занимаюсь. Я сделала еще глоток и отставила пустой стакан в сторону. – Хотя нет, все получилось иначе. – Он говорил словно сам с собой, а я лишь как бы случайно слышала его слова. – Я стал расспрашивать о Галилео, и меня перевели на службу в Париж. Тогда я решил… Я подумал… Впрочем, я еще ни о чем не думал. Просто делал свою работу, как и сказал в ответ на твой вопрос. У меня были крепкие и острые ногти, которые стали выстукивать дробь по стойке бара. – Я не собираюсь помогать тебе вредить им, – выдохнул он. – Не пойду против «Водолея», чего бы они ни натворили. Даже если они сами наломали дров. Ты мне не друг. Все сводится к Галилео, и ни к кому другому. – Я понимаю. Из телевизора донесся рев стадиона, в баре раздались проклятия болельщиков, разочарованных исходом матча. Я провела пальцем по ободку стакана, но извлечь из него приятный легкий гул не удалось. Потом Койл сказал: – Нью-Йорк. Есть… спонсор из Нью-Йорка. После Берлина, когда ты показала мне фото из досье, я хотел побеседовать с ним, но «Водолей» запретил общение. Они сказали, что ты солгала про Галилео. Якобы тебе только это и нужно – устроить полнейший хаос. Ты уложила Элис в больницу. Слышала об этом? – Она была в синяках и ссадинах, но могла без труда ходить, когда я оставила ее. Остальное из области чистой психологии, и здесь нет моей вины. – Тебе на нее наплевать? – В данный момент ее судьба действительно меня мало заботит. Он потягивал сок так, словно пил виски. Так льют бальзам на раны – старые и свежие, – причиняющие боль. – Я знаю, что они меня обманывали. Ты, конечно, дрянь, но не лгунья. Должно быть, мне следует поблагодарить тебя за это. – Напейся. – Спонсор, – сделал он новый заход. – Есть спонсор в Нью-Йорке. – Что именно он спонсирует? – Нас. «Водолей». Наши подразделения находятся в разных местах и отделены друг от друга. Если в одно проникнет враг, остальные не должны подвергаться опасности, но должен существовать главный орган управления, те, кто наблюдает за картиной в целом. Мы неплохие люди. Никогда не причиняем вреда своим. И если был отдан приказ… Если Галилео защищают… Спонсор точно знает причину. |