Онлайн книга «Новая книга ужасов»
|
– Сновидение не было подробным, там просто был он. Он вернулся. Но вместо того чтобы радоваться, я испугалась, закричала и проснулась. Разбудила своими криками весь дом. Рассказывая об этом своей матери, я расплакалась. Она подумала, что я несчастна потому, что скучаю по кукле. Она не понимала. Мне совершенно не хотелось вернуть куклу. Я пришла в ужас, потому что знала: если я по какому-то случаю снова ее найду… я знала, что будет как во сне. Он изменится. Он уже не будет моим малюткой. Сон показал мне, как нечто знакомое становится чужим, насколько ужасающим может стать что-то привычное. Понимаешь? Как под гипнозом, я смотрела на нее в ответ, и смогла только кивнуть. Но я не понимала. Как вышло, что другой человек – чужой человек, да еще из старшего поколения – видел тот же сон, что и я? Даже ее интерпретация, пусть и отличная от моей, звучала правдоподобно, и я подумала, что все верно, вот настоящая причина, почему меня напугал тот сон. Поскольку я все так же молчала, Хелен после еще одной короткой паузы продолжила рассказ о своем детстве. Я почти не слушала. В голове царили сумбур и страх, а я пыталась разобраться в этой невозможной связи между собой и Хелен. Не могло быть случайностью, что обе мы разделили одинаковые переживания в детстве – переживания, которые вызвали к жизни одинаковый сон, оказавшийся для обеих достаточно значительным, чтобы запомнить его на всю жизнь. Этому должна была найтись причина, какая-нибудь связь, объяснение… И внезапно я вспомнила то, что, конечно, знала все это время. Этот мой сон, это столь важное, личное воспоминание, не являлось секретом. Я писала о нем. Я поместила его в рассказ, который мог прочесть кто угодно – я знала, что его читали и Кларисса, и Хелен, потому что он входил в сборник, который я обнаружила в шкафу. Но чего добивалась Хелен, рассказывая мне мою историю так, словно она была в ее собственных воспоминаниях? Это была шутка? Поддразнивание? Завуалированный комплимент? Во всяком случае – если только она не была по-настоящему дряхлой и неспособной отделить свою жизнь от прочитанных историй, – должно быть, Хелен ждала, что я пойму ее действия и что-нибудь скажу. Я припомнила те паузы, то, как она смотрела на меня, ожидая реакции, и едва не застонала вслух. Какой идиоткой я, наверное, ей кажусь! Может, она и сама чувствует себя глупо, зная, что шутка дала осечку. Может, считает, что мой сон не был настоящим, что я его придумала. Мимолетная идея, которая значила так мало, что я о ней забыла и приняла «воспоминание» Хелен за чистую монету. Говорить что-то было уже поздно – Хелен добралась в воспоминаниях до старших классов, и было бы слишком грубо ее прерывать для запоздалой реакции на розыгрыш. Придется подождать, пока она даст такую возможность. Я не могла сконцентрироваться на ее словах, может, потому, что слишком сосредоточилась на необходимости поймать возможность заговорить самой. Рассказ казался отстраненным и нереальным, вторичным, будто Хелен просто пересказывала заученное. Может, это была моя вина: вероятно, она думала, что должна рассказать все правильно, в нужном порядке, поэтому выпестовала для меня историю заранее. Но я скучала по живым, спонтанным и суетливым впечатлениям, бившим ключом в тот день, когда Хелен говорила о проведенных в Париже годах. Вскоре мы добрались до времени, когда юная Хелен Ральстон приняла радикальное, судьбоносное решение уехать из Америки и изучать искусство в Глазго. – Но ты все это знаешь, – быстро сказала Хелен. – И я рассказала тебе про Париж… – Постойте, постойте, – я подняла руку. – Помедленнее, сдайте назад. Вы не рассказывали мне про Глазго – совершенно. Я примерно понимаю, почему вы уехали, но не вполне… – Что ты хочешь сказать – «не вполне»? Я сказала: из-за его писем. Полагаю, я в него влюбилась. Ну, не первый раз, когда такое случилось. Знаешь ли, у меня все еще есть те письма! Я могу их показать. – Я не сомневаюсь в ваших словах, – быстро ответила я. – Но что произошло после того, как вы переехали в Глазго? Про это вы мне ничего не говорили. Прежде чем ответить, она смерила меня долгим взглядом исподлобья – как хищная птица, раздумывающая над тем, стоит ли бросаться на добычу. – Но ты ведь знаешь, не так ли, – это едва ли был вопрос. – Я читала лишь одну сторону истории. И действительно хотела бы услышать вашу. – Не вижу, зачем. Уверена, ты можешь сама ее представить. Почему люди интересуются женщиной только из-за ее связи с мужчиной, каким-нибудь знаменитым мужчиной? – Это неправда. Хелен не слушала. – Письма от людей, которые желают узнать правду! Так они говорят, но хотят вовсе не правду, только сплетни. Пыталась Хелен Ральстон покончить с собой, потому что Вилли Логан от нее ушел, или пыталась от него сбежать? Или он тут вообще ни при чем и просто случайно там оказался? То, что случилось, случилось больше семидесяти лет назад. Важно ли, почему это случилось? – Это важно для меня – я хочу услышать вашу историю. Ее глаза блеснули. – Тогда зачем постоянно спрашивать про Логана? – Я не… я не собиралась. Я хочу знать, что произошло с вами. Что вы думаете о разных вещах. Все. Ваше детство, ваша юность, время, проведенное в Глазго и Париже, все остальное. Я знаю, что вы были с Логаном недолго. Неполные два года из девяноста семи – это немного. Но это – часть вашей жизни, то, что случилось с вами после двадцати… – Правда… Я заткнулась. Она наклонилась вперед, приковав меня к месту взглядом глубоко посаженных выцветших голубых глаз. Пальцы как когти впились в подлокотники кресла. – Правда в том, что я не знаю, почему Хелен Ральстон выпрыгнула из того окна – или ее вытолкнули. Это случилось с другим человеком. Я об этом ничего не помню. Я знала, что серьезные травмы порой приводят к потере памяти, но вспомнив о том, как Хелен вернула мне мой сон под личиной собственного, усомнилась в ее словах. – Понятно. Но вы упоминали дневник… – Да, и я тебе его покажу. Ты все их увидишь, в свое время. – Спасибо. Это мне очень поможет. И не будем больше про тот августовский день. Но вы не против поговорить о чем-то еще что случилось, прежде чем вы покинули Глазго и В. И. Логана? Она слегка пожала плечами. – Что ты хочешь знать? – Про остров. Ахлан. Не могли бы вы о нем рассказать? Раздался резкий щелчок, и мы обе взглянули на магнитофон, который выключился автоматически. Я потянулась к нему: – Все в порядке, у меня есть запасная кассета в сумке. – Я бы чего-нибудь выпила. Рот совсем пересох. Я поднялась. – Принести вам еще воды? Или еще чего-нибудь? – Почему бы тебе не найти Клариссу, тогда мы все сможем сделать перерыв. |