
Онлайн книга «Поклонники змеи. Черная птица»
![]() — О, вы уж слишком далеко заходите, крестный, в вашем восхищении! — Честное слово, нет, девочка! Я говорю то, что думаю. Но кто же мог устроить все эти баррикады? Так здесь есть в доме люди, которых я не видел и которых твой отец оставил, чтобы сделать все это и защищать нас в случае нападения? — Увы, нет, крестный! Здесь никого нет, кроме нас. — Тогда я теряюсь в догадках и отказываюсь отгадывать. — Но вы еще не все осмотрели, крестный! — сказала весело Люси. — Разве есть еще что-нибудь? — Конечно, пойдемте со мной. — Нет сомнения, что я все это вижу во сне, — проговорил Вильямс. — Я сплю, это очевидно. Укуси-ка мой мизинец, деточка! — Не стоит трудиться, вы вовсе не спите. — Ты полагаешь? — Совершенно уверена в этом. — Ну, если уж ты не сомневаешься в этом, мне нечего больше сказать. Куда же мы идем? — Вы увидите сами, крестный. — Это верно. Ты настоящий живой логогриф. Надо отдать тебе справедливость, ты умеешь заинтересовывать. — Вам это не нравится? — Я этого не говорю. — Тогда идем. Когда Люси показала Вильямсу два уложенных и запряженных фургона и оседланных лошадей в конюшне, он отказывался верить своим глазам: то, что он видел, превышало все границы возможного. Он смеялся, плакал и целовал свою крестницу, не помня себя от радости. — Мы спасены! — вскричал он с восхищением. — Все предусмотрено, все сделано. Но скажи же мне наконец, дитя мое, кто совершил это чудо? — Вы непременно хотите это знать? — Полагаю, что хочу очень! — В таком случае, крестный, — сказала Люси, бросаясь на шею к своему крестному отцу, — автора этого чуда зовут… Она остановилась и посмотрела на Вильямса. — Зовут?.. — спросил он. — Любовью! — Как? Что ты говоришь? — Это правда, крестный. Это наша любовь к родителям вдохновила нас, дала нам силы, необходимые для того, чтобы исполнить задачу, результаты которой так удивили вас. — Скажи лучше: «восхитили». Так, значит, это ты и твои друзья, которые… — Да, крестный. — Но ведь от этого с ума можно сойти! Такое самоотвержение поразительно! Обними меня еще раз, деточка! — Сколько только вам будет угодно! Но я должна предупредить вас, что у нас был помощник, без силы которого мы бы пропали. Без него нам никогда не удалось этого сделать. — А! В таком случае представь его мне, я счастлив буду пожать ему руку. — Вы хотите сказать — лапу? — проговорила Люси, смеясь от всей души. — Гм! Как же это так? — Я хочу сказать, что это помощник никто иной, как мой славный Добряк. — Как, он? И это правда? — Конечно, крестный папочка! — Черт возьми, я не хочу быть обвиненным в том, что не держу своего слова! — вскричал он смеясь. — Так вы пожмете ему лапу? — весело спросила Люси. — Нет, насмешница, но я докажу ему свою благодарность так, что ему это доставит удовольствие, я в этом уверен… Он позвал Добряка, приласкал его и стал кормить хлебом и сахаром. Не можем умолчать о том, что тот принял как ласки, так хлеб и сахар с несомненным признаком самого живого удовольствия. — Ну, что вы на это скажете, сударыня? — Скажу, что вы такой чудесный и что я вас люблю всей душой. — Ну и отлично! Я тебя тоже люблю! Но где же твои братья? Неужели, покончив с делом, они улеглись спать? — О, крестный, как вы можете так думать про них! — Но ведь я их не видал до сих пор, ты должна согласиться с этим. Почему они не были с тобой? — Просто потому что они оба сторожат на террасе, на крыше дома, чтобы вовремя заметить неприятеля и предупредить нас, если только скваттерам придет в голову направиться в эту сторону. — Хорош я, нечего сказать! — вскричал Вильямс. — Мне надо было самому догадаться об этом! Но это великолепно! Ни одного ложного шага, ни одной ошибки, ничего не забыто! Я буду всегда это помнить! — Чтобы бранить нас за это? — проговорила Люси с лукавым видом. — Чтобы любить вас и осыпать ласками, всех, сколько вас ни есть! Честное слово, теперь я не жалуюсь на положение, в котором мы находимся, потому что видел и испытал то, чего — не будь такого положения — я, быть может, никогда бы не имел счастия видеть и испытать. Благодарю, дети мои, вы мне вернули на час мою молодость и былую свежесть чувств. Как это хорошо. Бог мой! Как хорошо быть любимым и самому любить так сильно! Он вытер непрошенную слезу, которая заблестела на его ресницах. Наступило молчание. Вильямс задумался. Уже с некоторых пор стрельба слышалась все ближе и ближе, распространяясь, по-видимому, на большое пространство. Сухой, потрескивавший звук выстрелов раздавался безостановочно и с необыкновенной силой. Огромное зарево окрасило небо красным отблеском: это горели домики рабочих, которые разбойники подожгли из чувства мести к их хозяину. По временам влажный ночной ветерок доносил до обитателей нашего дома глухие крики, вызывая у них ужас: они понимали, что если разбойники в конце концов одолеют защитников плантации, то не замедлят открыть и их убежище. — Надо во что бы то ни стало покончить с этим! — сказал вдруг Вильямс, топнув ногой. — Всякая уверенность лучше, чем эта неопределенность положения, полная ужаса. — Что же вы хотите сделать? — Черт возьми! Я хочу со своей стороны попробовать быть полезным; до сих пор я играл довольно-таки незавидную роль во всем этом деле. Но теперь настало время выйти и мне на сцену! — Я не понимаю вас, крестный папа, но вы пугаете меня! — Успокойся, деточка: ничего нет страшного в том, что я собираюсь сделать! — Что же это в таком случае? — Я просто думаю разбудить моих двух негров, Аполлона и Януса, и послать их на разведку. Хотя они и трусливы, но обладают хитростью и ловкостью. Я уверен, что они живо принесут нам самые свежие и верные новости с поля битвы. — Но как же они выйдут из дому? Надо будет, значит, открыть дверь? — Ах ты, хитрая девочка! Ведь если ты заставила обе двери, так уж, значит, мы не нуждались бы в них на случай бегства?! — Конечно, крестный папа! Есть потайной ход, который показал мне папа. Но думаете ли вы, что было бы благоразумно в том положении, в каком мы теперь находимся, доверить такой важный секрет слугам, хоть и преданным, быть может, но во всяком случае трусливым? Ведь именно потому, что они так трусливы, их нетрудно будет запугать и выведать все, что угодно! |