Онлайн книга «Чёрная сова»
|
— Всё сгорело вместе с картинами, — призналась она. — Здесь я бессильна... — Но ты же как-то умудрилась спрятаться в ванной комнате, где всё на виду? — Они просто плохо смотрели, потому что боялись... Ты откупился? — Откупиться от прокуратуры никаких денег не хватит. — Я поняла... Заплатил Мешкову — и тот закрыл дело? Терехов засмеялся. — Подумай сама: как бы я связался с Мешковым? Я тоже сидел в камере. Даже телефона не было. — Почему выпустили? — Не знаю, — откровенно признался он. — Может, дело закрыли и больше не разыскивают? — Репьёв говорил: срок давности — десять лет. А прошло всего пять. — Ты таскала его на аркане? Нанесла ему увечье? — Жалею, что не превратила в отбивную, чтоб воронам было легче расклевать! — Не надо меня пугать. Я не боюсь. — Не пугаю... Ничего не понимаю! — Давай не будем гадать, — заключил он. — Пойдём в гостиницу. Тебе нужно успокоиться. Они пешком добрели до гостиницы «Полярная звезда», вывеска которой читалась отовсюду, сняли двухместный номер, и Алефтина даже не пошла в душ — легла на кровать, укрылась краем покрывала и замерла. Терехов задёрнул штору, но она всё равно пропускала свет, избавиться от маски было нельзя, а она уже почти трое суток её не снимала. Терехов догадался: постелил ей в джакузи. Она перебралась в ванную комнату, и там, в полной темноте, наконец-то стащила маску, умылась и легла. Андрей думал, что она уснёт, было уже поздно, однако через несколько минут Алефтина позвала его. — Посиди со мной... Только не смотри на меня! Это было похоже на каприз, но он и сейчас ещё помнил согревающий миг откровения во дворе изолятора, плотно прикрыл за собой дверь и сел на пол, возле стенки. — Я же ничего не увижу, — обронил он. — Мрак кромешный. — Всё равно не смотри! Всё пространство джакузи к тому же было занавешено пластиковой шторой. Но, странное дело, Терехов каким-то образом почувствовал её взгляд. — Скажи мне... Нет, поклянись. Ты, правда, ничего не делал, чтоб нас выпустили? — Честное пионерское, — кисло пошутил он. — Ты что, на слово не веришь? — Значит, это всё Репьёв устроил. — Что — всё? — Не было уголовного дела. Не было розыска. Он убедил меня, чтобы я с Укока не ушла. Он запер меня в мире мёртвых! — Но ты же таскала на аркане Мешкова? — Казнить хотела, по обычаю времён всадницы Укока. — За что? — Я дала обет безбрачия, а он хотел сделать меня наложницей. Запер в бункере, без света — так усмиряют птиц... Держал три месяца в полной темноте, и я стала чёрной совой. Начала видеть во мраке... и ненавидеть мужчин, при свете и без него. Терехов не умышленно — случайно скосил взгляд и сквозь белую плёнку занавески узрел горящий совиный взор. Её глаза светились желтоватым лунным светом. — Если ты прикоснёшься ко мне, казню и тебя. Наш брак ничего не значит. Она сказала это так, словно не было объятий и шёпота во дворе изолятора! Тогда она попросту сломалась под давлением обстоятельств, искала защиты, помощи, чтобы пережить долгий тюремный мрак. Теперь оживала и становилась вольной Ландой, чёрной совой Алеф, всадницей и духом плато Укок. Андрей встал и нащупал в темноте ручку двери. — Ты куда? — последовал вопрос. Она видела в темноте! — Ты не сова, — сказал он. — Курица ты нетоптаная! Привыкла мужиками командовать? Она легко снесла оскорбление. — Погоди... Я поговорить хотела. — А я не хочу, наговорился! — Ты уходишь? — Мне надо спуститься к администрации и попросить компьютер. — Зачем? — Не твоего ума дело! Кто у нас поводырь? — Отдай мне документы, — вдруг потребовала Алефти-на. — Свидетельство о браке! — Не дам, — сначала упёрся он. — Они мне нужны, чтоб отвезти тебя на плато. — Ты сделал это помимо моей воли! — Что сделал? — Женился на мне! Ты уже совершил насилие. Чем ты отличаешься от Мешкова? Я дала обет безбрачия! — Я везу тебя через полстраны, куда ты хочешь! — был бы голос, слова эти он прокричал бы. — А не держу тебя в штольне! Нашла с кем сравнивать... По его разумению, нормальный человек бы, сопоставив всё, хотя бы извинился. Она этого делать не умела, пронизанная насквозь эгоизмом. Однако при этом интонации всё-таки услышала и сбавила напор. — Ты хоть понимаешь, что всё это формально и я тебе не жена? — Ну, разумеется. Не нужда бы, сроду на тебе не женился! — Тогда отдай документы! Терехов вспомнил Репьёва и его слова о капризности Ланды и теперь их оценил. — На что тебе свидетельство, если это всё формально? — На моём имени не должно быть никаких следов, — не совсем уверенно заявила Алефтина. — Никаких пятен, намекающих на брачные отношения. Ни на бумаге, ни в памяти. Иначе я не смогу войти в портал. Он уже спокойно относился к её разговорам о порталах, путях и условиях перехода из одной реальности в другую. И сам легко оперировал такими словами, правда, облекая их в ироничную форму. — До твоего портала ещё надо добраться, —парировал Андрей. — У нас впереди несколько дней пути. Мне могут потребоваться документы. Увернуться от цепких лап чёрной совы не удалось. — Они тебе больше не нужны. Дальше дорога по озёрам, рекам и тундре. Там никого нет. — Отдам, когда привезу к порталу. В присутствии привратников. — Каких привратников? — Ворота же кто-нибудь охраняет? — Никто не охраняет. Отдай сейчас! И немедленно. Я так хочу. А что хочет женщина... — Да на, забери! — Терехов нащупал во внутреннем кармане документы. — И делай, что хочешь. Можешь даже съесть! Корочки свидетельства о браке были из тонкого прочного картона и раздирались с трудом. Судя по звукам, она всё же изорвала их в клочки и принялась с треском драть паспорт, обложка которого и вовсе была матерчатой. На это варварство ей потребовалось несколько минут, и когда все звуки в джакузи затихли, он спросил: — Ну что, справилась? — Да, я справилась! — с вызовом отозвалась она из тьмы, и снова показалось, что глаза её светятся. — Ну тогда сиди и рви память, — посоветовал Терехов, нащупывая ручку двери. — Что? — Нет, память можешь не рвать, — деловито уточнил он. — Можешь из неё что-нибудь стереть, выскрести, вымарать. Или вообще всё забыть, если получится. |