Книга Хороший отец, страница 35 – Ной Хоули

В ту ночь он чуть ли не час простоял перед ружейным шкафом Бонни. Ее отец коллекционировал оружие, и после его смерти она продолжила этим заниматься. Одна стена была увешана винтовками – тонкими, длинноствольными. «Винчестер. 30», «Ли-Энфилд М-10» со скользящим затвором, карабин «Бушмастер М4». Здесь были помповики и дробовики рычажного действия, ковбойские ружья на подставках из черного дерева. В витрине лежали пистолеты: девятимиллиметровый браунинг, «Люгер Р08 Парабеллум», компактный «Смит-и-Вессон.45 АСР» и общий любимец – коренастый, крепенький «Магнум.357».

Он разглядывал оружие под стеклом. Бонни дважды брала его пострелять. Раз они стреляли по консервным банкам на дальней дистанции из длинноствольного 22-го калибра. Отдачи почти не было. Дэнни лежал плашмя на траве и смотрел, как банки подпрыгивают от выстрелов Бонни. Когда настала его очередь, он слышал короткие щелчки выстрелов, но банки остались на месте. Он ласкал спусковой крючок пальцем, слушая указания Бонни.

– На таком расстоянии надо учитывать ветер, – говорила она. – Целься немного правее мишени. Будешь готов к выстрелу, задержи дыхание.

Когда подпрыгнула первая банка, его захлестнул восторг. Хотелось пригласить Бонни на обед, угостить бифштексом. Второй раз она отвезла его на стрельбище. У нее в ящике для перевозки лежали четыре пистолета. Перед стрельбой она провела инструктаж по безопасному обращению. Показала, как разряжать полуавтомат, выщелкивать обойму и извлекать патрон из ствола. Заставила его упражняться, пока это не стало выходить естественно и ловко. Бонни показала, как зарядить револьвер, как встать, чуть расставив ноги, поддерживая левой рукой правую. На нем были защитные очки и наушники, вроде тех, которыми пользуются сотрудники аэропорта, распоряжающиеся пассажирами.

Когда он выстрелил, «Магнум» чуть не ударил его по голове. Бонни улыбнулась и посоветовала крепко держать руку – он ведь мужчина. Он разрядил в мишень все четыре пистолета и попал. Бонни сказала, что это у него в крови.

Он выщелкнул гильзы из барабана и перезарядил. «Глок», по сравнению с «Магнумом», был детской игрушкой. Легковесный, с магазином увеличенной мощности, он оставлял в мишени гладкие симметричные отверстия. Он думал, что стрельба из оружия ближнего боя принесет ужас или восторг, но ничего подобного не ощутил и позже сказал Бонни, что ему больше нравятся винтовки и стрельба под открытым небом, а еще больше – велосипед.

Он уехал из Айовы 3 августа. В последний вечер поужинал с Тэдом и Бонни. Та нажарила свинины с яблоками, а на сладкое подала голубичную настойку. Он так объелся, что пришлось лечь на пол. Кто знает, когда доведется поесть? За четыре месяца работы в магазине он заработал больше десяти тысяч долларов. Он хранил наличные в обувной коробке, будто какой-нибудь отшельник-параноик.

Бонни сказала, что беспокоится за него. Почему бы ему не остаться до осени? Тэд отвел его в сторонку и сказал, что понимает. Дэнни еще молодой, ему хочется все повидать. У него вся жизнь впереди. Но он взял с Дэнни слово, что тот позвонит, если ему что-то понадобится. У них не было другого сына. После рождения Коры у Бонни шесть раз были выкидыши, а потом мертворожденный мальчик. Тэд обнял Дэнни. От него пахло смазкой и сигаретами. У него были твердые плечи и грудь. Таким должен быть отец: твердым, несокрушимым.

После ужина Дэнни выпил с мексиканцами. Те вскладчину купили ему нож-выкидушку. Жоржи посоветовал носить его за голенищем. Ему пожелали соблюдать скорость, а если привяжется полицейский, отвечать «да, сэр» и «нет, сэр». И ни в коем случае не называть его ни taconera, ни zurramato.

Ему показали, как держать нож в драке. «Не бойся укусить», – сказали ему. Потом порезали себе кожу на руках и пожали друг другу скользкие, но твердые ладони. Жоржи сказал, что у него родня в Техасе и Лос-Анджелесе. Если что понадобится, пусть Дэнни заглянет к ним.

На следующее утро он загрузил в машину свой сундучок и набитую деньгами коробку. Выкидушку спрятал за голенище. Тэд с Бонни стояли у машины, не зная, куда девать руки. Бонни испекла ему шесть дюжин печений – четыре пакета на застежках. Он не представлял, как можно столько съесть, но знал, что съест.

– Куда направишься? – спросил его Тэд.

Дэнни ответил, что не знает, но собирается двинуть к югу. Ему всегда хотелось посмотреть юго-запад.

На этот раз его обняли коротко и неловко. При свете дня стало ясно, какие они чужие, но все же – что толку от семьи, если иногда не можешь впустить в нее чужака?

Он смотрел, как они удаляются, в зеркало заднего вида. В животе крутился заряженный шар сомнений. Зачем нужен мир, если его не изведать? Он оставил восходящее солнце по левую руку и поехал на юг.

В тот вечер мы ужинали в «Мистере Чоу» в Беверли-Хиллз. Ребята взяли свинину му-шу и пельмени. Фрэн ела утку по-пекински. Я гонял по столу тарелку с курицей «Оранж чикен». Мальчишки обсуждали бейсбол. Я подписал их на лигу «фэнтези», и они каждое утро проверяли таблицы игр. Фрэн посмотрела, как я ковыряю еду.

– Ты опять, – сказала она. Я взглянул на нее. – Отталкиваешь нас. Замыкаешься в себе.

Я покачал головой. Просто я устал.

– Где вы сегодня были?

– Ездили поговорить с Карлосом Пекой. А потом сходили в Ройс-холл.

– И?..

– У него в диване торчал мясной нож. Он хранит прах брата в коробке и угрожал нам пистолетом.

– Господи, Пол!

– Честно говоря, он пообещал пригрозить нам пистолетом. Пистолета мы не видели.

– Вызвали полицию?

– А что им сказать? Что он живет в свинарнике? У него на ляжке потертость.

– Если ты считаешь, что он замешан…

– Я начинаю подозревать, что мое мнение ничего не меняет.

Дети попросили карамельный десерт. Его принесли горящим. Они сыграли в «камень-ножницы-бумага», чтобы решить, кто будет задувать, но, пока спорили, огонь сам погас.

Вернувшись в отель, мальчики уснули, не раздевшись. Мы стянули с них носки, укутали одеялами и ушли с Фрэн в ванную искупаться. Она достала свечки, привезенные в гигиеническом наборе. Фрэн очень серьезно относится к приему ванны. Она любит, чтобы вода чуть ли не кипела. Я в шутку говорю, что она в прошлой жизни была омаром. Ванна в номере оказалась маленькой, но мы справились. Я устроился спиной к стене, а она легла вплотную, упираясь ногами в дальний конец. Свет погасили, мерцали свечи.

– Я хочу знать, – сказала она, – до какого момента мы будем сражаться.

Ее волосы пахли лавандой со слабым отзвуком му-шу. Я слишком устал для разговоров.

– Как скажешь, – ответил я.

– Я серьезно. Мне кажется, я тебя теряю. Отдаю ему.

– Это не соревнование.

– Чушь. Ты считаешь, что был плохим отцом, и ошибаешься. Ты сделал все, что позволяли обстоятельства. Он знает, что ты его любишь. Знает, что ты все для него делал.