Книга Новая Луна, страница 112 – Йен Макдональд

Лукасинью поворачивает голову. Он замечает Лусику на коленях на реголите. Ее руки прижаты к щитку шлема, она раскачивается взад-вперед. Он замечает что-то разбитое и исковерканное, взорванное и вымороженное до состояния дубленой кожи. Потом Абена прижимает ладони по обеим сторонам его шлема и заставляет повернуть лицо в свою сторону. Лукасинью отвечает ей тем же. Он тянет Абену к себе, они соприкасаются шлемами в поцелуе пылевиков.

— Я ни за что никогда не прощу людей, которые это сделали, — клянется Лукасинью на частном канале. — Роберт Маккензи, Дункан Маккензи, Брайс Маккензи, я называю ваши имена и бросаю вам вызов. Я поставил отметку. Вам от меня не уйти.

— Лукасинью, не говори так.

— Это ты не говори мне такого, Абена. Это мое дело — не тебе решать.

— Лукасинью…

— Это мое дело.

— Миссис Асамоа-Корта.

Лусика вздрагивает, когда ее вызывают по общему каналу спасатели ВТО.

— Мы готовы.

Она кладет руку на плечо Лукасинью. Тактильные датчики пов-скафа передают ей текстуру ткани, ему — прикосновение ладони.

— Лука, это тебя убьет.

Он увидел лишь малость: ему не позволили увидеть то, что увидела Лусика; его дядю, ее око; но то, что он увидел, уже никогда не забудет.

— Нана, они ждут нас, — говорит один из охранников.

Она аккуратно разворачивает Лукасинью, чтобы он оставался спиной к тому, что умерло. Луна убивает уродливо.

Команда Воронцовых цепляет к лебедкам сначала Лусику, потом Лукасинью и последней — Абену. Лукасинью повисает над черной глоткой шахты шлюза. Смотрит вниз, и луч его нашлемного фонаря расплескивается по стенам ямы. Чудовищный взрыв, сопровождавший разгерметизацию Боа-Виста, ободрал с шахты все, что могло бы зацепить и порвать пов-скаф. И все же это спуск в ужас, во тьму. Убежище постоянно посылает сигнал о помощи, но оно могло сместиться, его могло зажать, системы могли отказать, сломаться.

— Снижаемся.

Наверное, все было почти так же, когда Адриана впервые спустилась в лавовую трубку, которую собиралась превратить в свой дворец. Свет на скале, вибрация лебедки передается по канату. «Ты вылез отсюда, когда разъярился на пай и удрал, — думает Лукасинью и чувствует короткое и жгучее смущение. — Как же непохоже твое возвращение…»

Потом дистанционные датчики Лукасинью начинают пищать, и его ноги касаются земли. Под подошвами ботинок хрустят обломки. Он отстегивает ремни лебедки и входит в Боа-Виста. Команда Воронцовых установила рабочие прожекторы; они намекают на большее, чем показывают. Темные тени в глазницах Шанго. Павильоны, упавшие и рассыпавшиеся как неудачные карточные домики. Лишенные листьев и промерзшие до самого сердца деревья в свете прожекторов выглядят зловеще. Полные, чувственные губы Йансы. Едва заметно поблескивает лед — замерзшие слезы ориша. Луч нашлемного фонаря Лукасинью пляшет по мертвым лужайкам, замороженным накрепко, по линзам черного льда в пересохших прудах и ручьях. Та вода, которую не выдуло наружу во время разгерметизации, мгновенно замерзла и превратилась в блестящую корку.

Лукасинью наталкивается на потерянный предмет, и тот отлетает в сторону, скользя по плитке пола. Луч фонаря его находит: сломанный старый стол, за которым заседало правление «Корта Элиу»; в трещинах, без одной ножки. Лукасинью ставит его как положено. Стол немедленно заваливается. Через сломанные дверные проемы и разбитые стулья открывается вид на кусты, увешанные изорванными постельными принадлежностями. Его ботинки с хрустом давят осколки стекла и замерзшие в вакууме сучья. Ни один павильон не уцелел. Он окидывает лучом нашлемного фонаря лица ориша. Ошала, повелитель света. Йеманжа-Созидательница. Шанго Справедливый. Ошум, Возлюбленная. Огун, Воитель. Ошоси, Охотник. Близнецы Ибеджи. Омолу, владыка болезней. Йанса, королева перемен. Нана, Первоисточник.

Он никогда в них не верил.

— Я все верну, — шепчет он по-португальски. — Это мое дело.

Вторая пара нашлемных фонарей вспыхивает и погружает его в бассейн из света, третья: Лусика и Абена прибыли, но он идет впереди них, вниз по руслу мертвой реки, между ориша, вниз — туда, где ждут спасатели.

На Луне говорят на многих языках, охотно пополняя лексикон словами из китайского, португальского, русского, испанского, арабского, а также языков йоруба и акан.

Абусуа — группа людей с общим предком по материнской линии. АКА сохраняет эти линии вместе с запретами на брак, чтобы уберечь генетическое разнообразие.

Агбада — официальный наряд йоруба.

Адинкра — визуальные символы народа акан, представляющие собой концепции или афоризмы.

Амор — возлюбленный или партнер (любого пола).

Анзинью — ангелочек.

Апату — дух несогласия.

Берсариу — детская.

Бу-хвэджан — корейский корпоративный титул (вице-президент). Также см.: хвэджан, чонму.

Гапшап ^[46] — главный канал в лунной социальной сети, распространяющий сплетни.

Геньями — символ адинкра, означающий: «Кроме Бога, никого не боюсь».

Глобо — упрощенная форма английского с кодированным произношением, которое могут воспринимать машины.

Джо Лунник/Лунница — новичок на Луне.

Заббалины — фрилансеры, перерабатывающие органические отходы, которые они потом продают КРЛ, обладающей правом собственности на всю органику.

Защитник — наемный боец в судебном поединке.

Инь — цифровая подпись.

Ирман ^[47] — сестра/брат.

Касадор — охотник.

Кеджи-око — вторая супруга/супруг.

Корасан — «сердце мое». Выражение служит для проявления нежности.

Котоко — Совет АКА с членством на основе ротации.

Кочжао — пылезащитная маска.

Крак — спортивная суперзвезда.

Ладейру — лестница с одного уровня квадры на другой.

Мадринья — суррогатная мать (в буквальном переводе — «крестная»).

Маландрагем — искусство быть трикстером, крутым.

Мамайн/майн, папай/пай — мать/мама, отец/папа.

Маньхуа — китайские комиксы.

Миуду — малыш.