Онлайн книга «Место Снов»
|
– Спасибо тебе, курок, – говорил вождь хулиганов, однорукий Крюг, – не дал окочуриться, а Гильгамеш – он все видит… И Крюг скрипел по бетонной стене своим крюком, хрипло по-стариковски смеясь. На самом деле Крюг был всего на три года старше Зимина, просто как-то раз он глушил в соседском пруду бычков с помощью бомбы, построенной из огнетушителя. В результате ему оторвало руку зарядом, с тех пор он и стух от нечего делать. Но в тот день возле магазина было тоже странно пусто – хулиганы куда-то делись, даже вечно дежурного Крюга не было. Зимин повертел головой с целью обнаружения возможных стражей правопорядка, но и те отсутствовали, окрестности были непривычно безжизненны. Тогда Зимин вошел в «Ягодку», приобрел похожий на бейсбольную биту французский батон, приобрел молоко с ванилью для матушки и пиво с вишней для папахена, кинул два рубля побирушке и двинул назад. Возле дома № 17 по улице Промышленной Индустрии Зимин остановился вытряхнуть из кроссовки назойливый камушек. Прислонился к стене и, балансируя на одной ноге, принялся ловить в районе носка чертов булыжник и думать о вселенской мировой подлости, как вдруг из-за угла послышалась ругань, а вслед за руганью появился хулиган низшей иерархии Бахыт Аюпов. Впрочем, Бахытом его никто не называл, все называли Монгольцем – за раскосую физию и подловатые повадки. Зимин вспомнил, что в передаче про то, как Александр Македонский взял да и завоевал весь мир, говорилось, что Бахыт на каком-то их там языке означает «счастливый». Монголец не выглядел счастливым, Монголец ругался и волок на веревке здоровенного лохматого пса неясной породы. Зимин пригляделся и увидел, что это тот самый пес, который не так давно устроил погром на детской площадке, произвел опрокидывание мусорных баков и организовал другие безобразия. А Монголец соответственно тот самый человек, которого таскали по асфальту и неоднократно били головой. Об этом свидетельствовали несколько шишек на лбу Монгольца, расцарапанная рожа и изодранная по фасаду туловища рубашка. Пес постарался. Впрочем, сейчас он был вполне образумлен, несильно упирался, но по его морде было видно, что он уже смирился со своей участью и стал непротивленцем злу насилием. Совсем как граф Л. Толстой, про которого Зимину как раз недавно рассказывали в школе. Вид у пса был капитулянтский и жалкий. Сам Монголец был невысок, сутул и неопасен. Неопасен, почти всегда неопасен. Зимин это знал, но, чтобы придать себе уверенности, посмотрел на часы и зевнул. Монголец увидел Зимина и сделал объяснительное лицо. – Вот, – сказал он. – Собачку нашел… – Повезло, – кивнул Зимин. – Повезло. Хотели детскую площадку из железа строить, потом решили сэкономить. А то бы голова бо-бо… Монголец потрогал лоб. – Да уж… – Надо бы зеленкой смазать. – Зимин подкинул в голос сочувственности. – Может обострение случиться… Хорошая собачка у тебя… – Хорошая… Породистая собака. – Вэйянский дог? – спросил Зимин. – Реликтовый чау-чау – первая собака-космонавт? – У… – просительно сказал пес и посмотрел на Зимина. – Сидеть, Шашлык! – Монголец ткнул собаку ботинком. – А то по ушам! Тоже мне, друг человека… – Мучить будешь? – спросил равнодушно Зимин. – Не знаю, – Монголец пожал плечами. – Может, и помучаю чуть-чуть, так, для интереса. Как настроение пойдет… – Понятно, – снова зевнул Зимин. – А ты что, увлекаешься? – в глазах Монгольца проскочил интерес. – Любитель собак? Может, это твоя собака? – Не, – сказал Зимин. – Не моя. Она, наверное, ничейная. Бомжара. – А то я продам, – Монголец ощерился ломаными зубами. – Стольник всего. Бери – не пожалеешь. Унты сошьешь. – У меня на собак аллергия, – сказал Зимин. – А унты мне не нужны, у меня валенки есть финские. – Все равно купи, – сказал Монголец. – Погляди, какой он жирный. Монголец подергал собаку за шкуру, продемонстрировав степень упитанности. – У… – жалобно промычал Шашлык. – У… – Килограмм тридцать в нем чистого мяса, – подмигнул Монголец. – Замаринуешь с луком – такие шашлыки получатся! Или с кефиром. Отдам за семьдесят. – Я не поклонник корейской кухни, – покачал головой Зимин. – А мне по барабану, – Монголец потрепал собаку за ухо. – Корейская, французская… Уже давно по барабану. Не знаешь, может, кому надо? Зимин почесал багетом затылок, сказал: – В сто восьмую сходи. Там шкурник живет. – Кто? – не расслышал Монголец. – Кто-кто, шкурник. Фотограф Живодеров. Шапки делает. Из такого вот друга целых две получатся. Вона шерсти сколько. Можно валенки валять… Монголец согласно закивал. – Вообще-то это Шашлык, – сказал он. – Шашлык добрый. Я его с детства знаю… А сейчас, ну, сам понимаешь, не могу больше… Бабки нужны, хоть вешайся, плохо… А он от меня утром убежал, его Ляжка поймал. Я пошел искать, смотрю, он его волочет, я ему говорю, отдай собаку, а он мне типа: я его в «Шаурму» только так продам. Ну, я его за полтинник выкупил, а сейчас все, не могу… – Полтинник… – задумчиво сказал Зимин. – Это ты переплатил, рынок обваливаешь… Ну да твое дело, мне пора. Зимин сделал лицо как у Чингачгука, поглядел на часы и двинул домой. – Ну и как хочешь, – сказал в спину Монголец. – А я тоже пошел отсюда. Монголец притянул к ноге пса, пнул его коленом, после чего дурным рэпперским голосом прочитал: – Лис улыбнулся, а Принц загрустил, в ответе за тех ты, кого приручил… Зимину показалось, что про Принца, Лиса и тотальное приручение он где-то уже слыхал, кажется, на внеклассном чтении, но задумываться об этом Зимину не хотелось. Он прибавил ходу, улица Промышленной Индустрии осталась позади. Монголец с собакой и идиотской песенкой остались позади тоже. Зимин сломал багет, половину спрятал, другую стал объедать с более пропеченного края. Делал он это не из-за голода, а так, просто. Батон приятно хрустел, к тому же это была традиция. Возле бесконечных лент кооперативных гаражей он батон спрятал и стал по привычке читать давно читанные надписи про Россию и ее великое будущее, про разную любовь и считать двери гаражей. На тридцать седьмой двери из прохода между гаражами высунулась бритая круглая голова горшкообразной формы. Голова осмотрелась, увидела Зимина и сказала: – Зимин, это ты, что ли? Голова принадлежала Ляжке, и был этот Ляжка действительно отнюдь не защекоченным. Зимин не спешил отвечать голове, поскольку опасался, что едкий Ляжка тут же скажет: «А я думал, куча просто навалена»… Но Ляжка этого не сказал. А сказал он следующее: – Ладно, Зимин, не почкуйся, у меня к тебе дело есть. |