Онлайн книга «Место Снов»
|
– Вперед! – рявкнул Зимин. Игги рванул вперед, через дождь. Держаться в седле на такой скорости было довольно сложно, особенно с непривычки. Зимин и Ляжка подскакивали, как мешки с гнилой картошкой. Зимин подскакивал не так сильно, поскольку он сидел в седле и упирался ногами в стремена, Ляжке же, устроившемуся на крупе, приходилось туго. Однако через несколько минут такой скачки и Зимин почувствовал, что спина, особенно ее нижняя часть, начинает просто отваливаться. Он собрался было сбавить скорость Игги, но подумал, что негоже ему ронять свое лицо перед каким-то там Ляжкой. И поэтому Зимин терпел. Они скакали еще несколько минут, потом Ляжка не выдержал. – Сто-то-то-й-й! – простонал он. – Н-не могу… – Ч-чего? – Зимин сделал вид, что не расслышал. – Ос-тт-та-но-вись… – провыл Ляжка. Зимин натянул поводья. Игги послушно остановился. – Лучше пешком. – Ляжка сполз на землю. – Как знаешь, – пренебрежительно ответил Зимин и пустил коня шагом. Они медленно обогнули озеро, по узкой тропинке поднялись на холм на противоположном берегу. Дождь кончился, и немедленно выглянуло солнце. Озеро на самом деле было светлым и красивым. Даже унылые замки на противоположном берегу и то казались светлыми и гостеприимными, от их крыш шел пар, а в слюдяных оконцах блестела вода. Откуда-то появилось стадо рыжих почему-то баранов, стадо тряслось безо всякого управления, шарахалось из стороны в сторону. Потом оно замерло и рвануло к озеру. Зимин решил, что у баранов разыгралась жажда, но это было не так. Хорошенько разбежавшись, бараны бросились в воду и исчезли. Зимин немножко подивился. Бараны-самоубийцы… Трудно что-то сказать. Хотя… Если есть киты-самоубийцы, которые выбрасываются на берег, то почему бы не быть баранам-самоубийцам, которые бросаются в озеро? А может, это такие бараны-амфибии? Может, именно как раз из таких баранов делаются одеяла на рыбьем меху? – Вранье, – зевнул Ляжка. – Все тут сплошное вранье. И Перец тоже бздун. Эта его сказка про удавов… – Про анаконд, – поправил Зимин. – Ну, про анаконд… Зимин сплюнул через левое плечо и прикусил язык. Вспоминать историю про лабиринт и анаконд не хотелось. Зимину почему-то казалось, что история эта нехорошая. Он вообще давно заметил, что есть некоторые вещи, которые притягивают неприятности. Некоторые фильмы, некоторые книги, некоторые истории. Они как бы изначально несут в себе темный заряд и разливают его вокруг, при каждом удобном случае. На все. Смотришь темное кино вечером, а ночью на тебя нападает таракан. А днем отрывается подошва американских кроссовок. А вечером начинается ангина. Да и вообще, все из рук валится. И Зимину казалось, что он даже знает, почему некоторые истории производят такой разрушительный эффект. Не потому, что они страшные, а потому, что они настоящие. История про тринадцатого в лабиринте ему не нравилась. Потому что казалась настоящей. Такое ведь вполне могло произойти, думал Зимин. В наше время все может произойти. И еще Зимину казалось, что эта история… – А тебе не кажется, – спросил Зимин, – что эта история имеет какое-то отношение к… к самому Перцу? – Конечно, имеет, – ответил Ляжка. – Он ее выдумал. Высосал из пальца, чтобы нас напугать, вот и все. Я тебе сам кучу таких историй расскажу, только вот ночь наступит… Погоди… Ляжка даже остановился. Потом пристально, одним прищуренным глазом посмотрел на Зимина: – Ты что, Зима, думаешь, что тринадцатый из этого рассказа – это и есть наш безвременно усопший слабоумный Рыцарь Серобуромалиновой Подвязки? – Ну, я не знаю… Ляжка принялся жирно ржать: – Если он такой крутой, то тогда чего ж он этих красных тварей не раскидал? Это ему было бы вообще влегкую? Такому-то супермену! – Не знаю… Ляжка не переставал смеяться: – Не знаешь, а болтаешь! То же мне, теоретик и практик героизма, возьмите двух сушеных альпинистов… – Тише ты, – сказал Зимин, – сейчас какую-нибудь Несси местную разбудишь. Она давно такими, как ты, не закусывала. Ляжка смеяться сразу перестал. – Нечего делать из обычного вруна романтического героя, – сказал он. – Врун, самый зауряднейший врун. Такой же, как ты. – А я-то чего? – А с чего это ты вдруг заделался рыцарем? У тебя что, на лбу написано, что ты рыцарь? Или, может, у тебя наследственность? – Оставь мою наследственность в покое, – пренебрежительно выдавил Зимин. – Ясно же, что из нас двоих рыцарь я. К тому же ты обещал быть моим вассалом. – Мало ли чего я в жизни не обещал?! – Ты что, перерулить все хочешь? – Допустим, – сказал Ляжка, хотя особой уверенности в его голосе Зимин не услышал. Зимин бережно пришпорил Игги. Дороги никакой не было, но трава была невысока, газонно-американского типа, продвижению коня она не мешала. – И каковы же твои требования? – спросил Зимин. Ляжка принялся рассуждать о том, что Зимин записался в рыцари совершенно самочинно, с формально же юридической точки зрения их обоюдные права на рыцарский титул равны, а может быть, у него, Ляжки, этих прав даже больше. Поскольку Ляжка старше и опытнее в житейских вопросах. Зимин отвечал, что он согласен, в общем-то, с такой постановкой вопроса, в рыцари он никогда не набивался, напротив, стал рыцарем волею судеб. И он с охотой уступит рыцарский титул и, может, даже имя, если только Ляжка возьмет на себя все случаи форс-мажора – то есть разборки с оголодавшими гоблинами, дуэли с другими рыцарями за прекрасных дам и насущные материальные ценности. Все остальные поединки со всеми вероятными и невероятными противниками. Ляжка секунду думал, затем от такой чести отказался. – Оно и правильно, – заключил Зимин. – Хлопоты одни, а прибытку никакого. К тому же на тебя доспехи не налезут. Сначала избавься от лишней телесности, а потом уже в рыцари записывайся! И Зимин рассмеялся. Вообще, он с удивлением обнаружил, что без Ляжки ехать стало гораздо легче и приятнее, езда стала Зимина даже забавлять: он тянул поводья влево – и Игги шел влево, он тянул вправо – и Игги поворачивал вправо. А если он тянул на себя – Игги послушно останавливался. Иногда Зимин трепал его за гриву и осторожно стукал между ушами железной боевой перчаткой, говоря: – Но, зараза. Двигай тазом, не будь унитазом. Это выражение очень Зимину понравилось, он его повторил про себя несколько раз и почувствовал, как улучшилось настроение. Зимин стянул перчатку и погладил коня ладонью по шее. Ему нравилось повелевать таким большим существом, как Игги. Это было приятно. От этого он чувствовал себя почти взрослым. |