Онлайн книга «В.Н.Л. Вера. Надежда. Любовь»
|
Я чувствовал себя не к месту. За стол, что показательно, меня никто не приглашал… Ладно Супрун. Симпатий в мой адрес от него я и не ожидал. От Паши – тем более. Но ведь Татьяна всегда была на моей стороне. Я, признаться, думал, что ей приятен. Супрун разлил в чашки вино. Порожняя бутылка отправилась под стол, встретившись там с какой-то подругой, нежно звякнула. Значит, всё-таки сидят уже какое-то время… В такую ситуацию я попал впервые. Мне просто некуда было себя деть. Разве что под рассказы Супруна почитать в уголке… Они выпили! Потом скопом закурили, стряхивая пепел в блюдечко. И молчали! Молчали, потому что думали обо мне! – Сергей! – наконец прервала эту неприятную паузу Татьяна. И тут я подумал, что они ждали меня! Может быть, подсознательно, хотя Татьяна наверняка шла сюда именно за этим! Я повернулся к ней. – С Веркой-то некрасиво получилось, а? – она с вызовом сощурила на меня тёмные глаза. – Почему? – занял я неловкую оборону. – Я думала, она тебе нравится! – наступала Татьяна, распалённая ещё и моим несогласием. – Она мне нравится! – подтвердил я. Тем более что и не лгал. – И ты… – она надула щёки и сделала это так нелепо, что я усмехнулся. – А что ты хотела? – спросил я издевательски. – Ты хотела сестру пристроить? Тебе показалось, что я для этого гожусь? Это был алкоголь. В нормальном состоянии я бы этого никогда не сказал. Супрун и Паша проморгали секунду. Зачарованные спором, не уследили за Татьяной всего чуть-чуть… Она поднялась из-за стола. Не поднялась даже – прыгнула. Неловко замахнулась обеими руками и влепила мне подряд две, слева и справа, пощечины. И если первая пришлась аккуратно в мякоть щеки, вторая удалась хуже. Татьянины ногти прошлись по скуле, оцарапав кожу. Я не знаю, как это получилось… Алкоголь или чувство несправедливости оказались на первом плане. Скорее всего – и то и другое. Я неожиданно для себя выбросил правую руку и тыльной стороной ладони ткнул Татьяну в лицо. Больно ей не было – это был охлаждающий удар. Но всё дальнейшее можно было предположить с большой долей вероятности. – Ах ты… – бросился на меня со своего места Паша. Я сделал несколько шагов к окну, наблюдая ещё и за Супруном. Мы были разделены столом, и Супрун не мог броситься на меня так сразу. Но он тоже, опрокидывая полную бутылку, бросился помогать Паше. С ними двоими мне было не справиться, хотя по отдельности только Паша представлял для меня какую-то опасность. Отступать было больше некуда. Я искал глазами, чем я мог бы себя защитить. Всё это продолжалось долю секунды. Паша бросился на меня с кулаками, прикрыв по-боксёрски голову. – Руки коротки… – прокомментировал я с ухмылкой, скользнув кулаком по его челюсти. Супрун неловко мялся рядом. А меня охватил отчаянный азарт. Когда Паша разбил мне губу, ухмыляться стало больнее. Загремела посуда. Мы с Пашей лежали на полу, нанося друг другу несильные – некуда было размахнуться – удары. Супрун, а это именно он сбил меня с ног, пытался поймать мои руки. Сверху на меня посыпалось что-то мягкое. «Земля! – догадался я. – Земля из-под помидоров!» Когда они меня поприжали, я хохотал. Сделать большего они не могли. Не бить же меня, лежащего и обездвиженного. – Отпусти его, – посоветовал Супрун. Паша перекинул через меня ногу, встал. На его руке проступила кровь. «Моя», – подумал я отвлечённо, не прекращая смеха. – Да это истерика, – убеждённо проговорил Супрун. Тем самым говоря, что ничего, мол, страшного… – Донкихоты… – проговорил я, успокаиваясь. Ободрённый успехом Супрун подался ко мне. Паша остановил его жестом. – Да его просто надо вывести отсюда! – продолжал Слава. Ноты в его голосе были трусливо-высокими. Я поднялся. Потрогал пальцами разбитую губу. Отряхнул волосы от насыпавшейся в них земли. Вообще-то хорошо! Обычно, если земля на тебя сыпется сверху, отряхиваться уже незачем! – Завтра я вещи заберу! – спокойно сказал я Паше. – А ключи – на тумбочке оставлю… Я тебе ничего не должен? – добавил я с презрением. Он-то мне – ещё две недели! – Нет… – пробормотал Паша. До него, кажется, начало что-то доходить… По поводу справедливости случившегося выше. – Таня, – обратился я к притихшей зачинщице, – зря ты так… А меня извини – я случайно. Не хотел я! Супрун, словно бы ограждая девушку от моих слов, встал между нами, попытался её приобнять… – Да убери ты свои руки! – вдруг взорвалась она. Вскочила, стряхивая бесценную супруновскую длань со своего плеча, и направилась в коридор. – Съели… – устало заключил я и направился за нею. Уходили мы порознь. Она – торопливо одеваясь, что-то несущественное опрокидывая, рывком сдирая с вешалки лёгкую куртку, хлопая дверью. Я – скорее вяло. Куда я пойду, я не знал. Знал я только, что это не будет местом, где можно зализать раны. Если же не зализать – разбередить! Посередине я не умею. Я не умею много чего, думал я, спускаясь по лестнице. Я не умею жить спокойно и влюбляться взаимно. Я не умею быть скромным, когда надо быть скромным и лёгким, когда… Да что там! Почему-то мне всё время достаются, одно за другим, поражения. Но тогда не я ли сам виноват во всём этом? Я намеренно создал хаос в своей жизни! Чего же я ожидал? Татьяна ждала меня внизу! Это было даже не сюрпризом, потому как какой же сюрприз в том, что какая-то часть жителей Петербурга до сих пор существует по Достоевскому? Тем более таких, как Татьяна… К моему удивлению, она всхлипывала. – Ну что? – пройти мимо неё возможности не было. – Извини, – она пошмыгала носом. Тушь с её ресниц стекала по щекам грязными серыми дорожками. – Да ладно… – миролюбиво ответил я. – На, вытри, – указав глазами на разбитую губу, она достала из сумочки бумажный платок, протянула мне. – Спасибо… – Ты куда сейчас? – Я не знаю. Сквозь слёзы прорвался смешок: – И я не знаю… Пойдём выпьем куда-нибудь? Деньги есть. – Тебе уже хватит. – Не учи меня жить… – И не пытаюсь, – я вдруг вспомнил, что Татьянины проблемы для меня сейчас – это слишком. Будь она хоть трижды привлекательна и хороша собой, но на сегодня мне хватит. – Не пойдёшь? – Нет! – я стоял на своём. – Ну тогда хоть проводи меня, а? Оказалось, что жила Татьяна довольно близко. Минут двадцать пешком для такого огромного города – всего ничего. |