Онлайн книга «Кошки ходят поперек»
|
– Там нет собак, – сказал я. – Там кинотеатр вообще-то, а не овощная база. – Не пустят. – Лара шнуровала кроссовки. – А если даже пустят, я с ними... они уйдут. Полезем через крышу. Лара встала, потопала, принялась разминаться. – Все очень просто: туда – и обратно. – Как ты хочешь забраться на крышу? – спросил Гобзиков. – Там же стены и стекло... – А мы не на крышу полезем, мы полезем через крышу. Кран. Ты про кран забыл. Лара указала пальцем. Кран был виден даже отсюда, с набережной. – Ты хочешь спуститься на крышу с крана?! – поразился Гобзиков. Лара кивнула. Да. Я даже не знал, что сказать, слова разбежались. – Я высоты боюсь, – признался Гобзиков. – Ты не полезешь, – успокоила его Лара. – Почему это я не полезу? Я что, хуже его? – Он сильнее, – объяснила Лара. – Пойдемте, лучше не застаиваться... Мы направились к кинотеатру. Мне стало приятно. Да уж, сильнее всяких там заморышей Гобзиковых, этих Гобзиковых на меня десяток набрать надо... – И что, что сильнее? – злился Гобзиков. – Я вполне смогу спуститься... Лара принялась терпеливо объяснять: – Ни один из нас не сможет спуститься на десять метров по веревке, а потом подняться назад. Для этого надо быть очень сильным или гимнастом. Можно использовать специальное устройство, но это будет долго. А долго нельзя болтаться, могут заметить. Поэтому кто-то должен будет меня втащить обратно. Он сильнее. Лара указала на меня. – А давайте я вниз спущусь, – предложил Гобзиков. – Я тоже легкий. И кеды взял... Нет, его все-таки пронзил купидон меднокрылый. Тоже мне, Ромео. – Я все-таки легче, – возразила Лара. – К тому же ты не знаешь, что надо искать. А я знаю. И спорить не будем. Егор, ты иди туда... – Постойте, – замахал руками Егор. – Выставка же, наверное, в фойе. А в фойе работает ночной клуб... – Вот они, лицеисты, – усмехнулся я. – Вместо учебы по ночным клубам шастают! А еще генеральская... губернаторская стипендия! – Я не шастал, я по телевизору видел, – принялся оправдываться Гобзиков. – Лучшее заведение в городе... Я же говорю, выставка в фойе, а там, наверное, народу полно, там дискотеки проводятся. – На ночь экспонаты переносят наверх, в недостроенный зал, – объяснила Лара. – Там нет охраны, там нет вообще ничего. Должны сделать зимний сад, но стекла еще не успели вставить, только толстый картон. Я прорежу картон и свешусь вниз. Все, хватит болтать. Егор, иди вон в ту пятиэтажку, поднимись на третий, наблюдай через окно в подъезде. Если нас заметят, позвони. Женя, поставь телефон на вибр. Я поспешно поставил. – И еще, Егор. Что бы там ни случилось, не выходи. Жди нас. Понятно? – Понятно... Гобзиков напрягался. Конечно, грабить выставку – это не в «Гипермаге» ухохатываться! – Все, идем... Лара отобрала у Гобзикова рюкзачок, закинула за плечи и решительно направилась к крану. Я за ней. Мы пересекли площадь, перелезли через невысокий забор, огораживающий площадку у крана. Наверху на ветру что-то скрипело и позвякивало, там был ветер и какая-то свобода, в очередной раз я вдруг почувствовал свободу и странность всего происходящего. Со стороны кинотеатра накатывалась тяжелая зуботехническая музыка, видимо, металлистская вечеринка. Это хорошо – нас слышно плохо будет. – Классно иметь дракона, – зачем-то сказал я. – Тебе что-нибудь жаль? – спросила Лара. – В смысле, есть о чем жалеть? – Нет, не так. Всем людям есть о чем жалеть, это со всеми бывает, я не о том. Тебе что-то жаль? Мы стояли под краном, сверху тянуло холодом, было страшно и здорово. На стреле, почти на самом конце, раскачивался железный фонарь, забыли выключить. Удивительно романтично, блин. Я хотел сказать какую-нибудь гадость, но не сказал. – Тебе чего-нибудь жаль? – Лара смотрела вверх. Она будто не хотела лезть, не могла никак решиться будто. А я как уж не хотел. Совсем недавно я уже лазил по высотным конструкциям, и эта лазня для меня ничем хорошим не закончилась. «Гатлингами» в морду, я уже доносил. – Какое-то чувство у меня сегодня... – сказала Лара. – С утра из дома выходить даже не хотелось... – Да у меня такое каждый день, – успокоил я. – Каждый день никуда не хочется выходить, это нормально, двадцать первый век, все так живут. – Нет, это не то. Знаешь, это так... Ну, предчувствие неприятностей, что ли... – Это темная материя, – сказал я. – Что? – Темная материя. Вся Вселенная, ну, большая ее часть, состоит из темной материи. Раньше думали, что космос – это пустота, а теперь знают, что эта пустота заполнена материей. Она трудно определяется нашими средствами обнаружения, но она есть. И когда темная материя начинает шевелиться, птичьи стаи разбиваются о скалы, мобильная связь накрывается. А людям страшно, и предчувствия мучают. Немотивированные страхи. Все из-за темной материи. – Хорошо бы так... – вздохнула Лара. – Все так и есть, поверь мне, я в астрономии понимаю немного. И я тоже посмотрел вверх, как она. И почему-то очень остро почувствовал пространство, там, над головой, весенние звезды почувствовал, вращение луча нашей Галактики. – Так тебе что-нибудь жаль? Не знаю, почему я это вспомнил. Пришло в голову просто. Хотел какую-то гнусь сказать, а сказал вот что: – Мне жаль белого крокодила. – Чего? – улыбнулась Лара. – Белого крокодила. Это длинная история такая... – Это вроде как иносказательно? Белый крокодил? Типа белой вороны или там черной кошки? – Ага. Иван Кокосов и серый волк... Вообще-то нет, крокодил вполне настоящий был. Белый на самом деле. – Расскажи, – попросила Лара. – Я хочу послушать. – Нам, наверное, пора. – Я указал пальцем куда-то в сторону Веги. – Раньше влезешь, раньше слезешь... – Расскажи про крокодила, потом полезем. Успеем. – Ну, хорошо. Когда-то у меня был белый крокодил. Не то чтобы совсем белый. Он раньше был зеленый, а потом выцвел. Этот крокодил принадлежал одному мальчику... А может быть, девочке... И я стал рассказывать историю про белого крокодила. Лара слушала очень внимательно и ни разу не перебила. |