Книга Принцип оборотня (сборник), страница 182 – Клиффорд Саймак

Охотник напряг тело и приподнялся, готовый броситься прочь из пещеры. Есть только один способ спастись от этих людей, подумал он, – бежать, бежать, бежать.

– Подожди, – сказал Мыслитель.

– Сейчас они будут здесь.

– Не спеши. Они идут медленно. Возможно, есть лучшее решение. Нельзя убегать вечно. Одну ошибку мы уже сделали. Другой быть не должно.

– О какой ошибке ты говоришь?

– Нам не следовало превращаться в тебя. Надо было остаться Оборотнем. Мы превратились, поддавшись слепому страху.

– Но тогда мы не знали. Увидели опасность и среагировали. Нам угрожали…

– Я мог что-нибудь придумать, – сказал Оборотень. – Но, может быть, так лучше. Меня уже подозревали. Наверняка установили бы за мной наблюдение. Или заперли бы. А так мы, по крайней мере, на свободе.

– Если будем и дальше убегать, – возразил Мыслитель, – нас хватит ненадолго. Их слишком много – слишком много на этой планете. От всех не спрятаться. Невозможно уклониться от всех и каждого. Математически шансы так малы, что на них не стоит рассчитывать.

– У тебя есть какая-то идея? – спросил Охотник.

– Предлагаю превратиться в меня. Я могу стать бугром или чем-то незаметным, например камнем в этой пещере. Заглянув сюда, они не увидят ничего необычного.

– Погоди-ка, – сказал Оборотень, – идея неплохая, но могут возникнуть осложнения.

– Проблемы?

– Ты должен был бы уже разобраться. Не проблемы, а проблема. Климат планеты. Для Охотника здесь слишком жарко. Для тебя будет слишком холодно.

– Холод – это недостаток тепла?

– Да.

– Недостаток энергии?

– Правильно.

– Трудно сразу запомнить все термины, – сказал Мыслитель. – Все надо разложить по мысленным полочкам, усвоить разумом. Однако я могу выдержать немного холода. А ради общего дела постараюсь выдержать много холода.

– Дело не в том, выдержишь ты или нет. Конечно, ты можешь выдержать. Но для этого тебе потребуется огромное количество энергии.

– Когда в тот раз я возник в доме…

– Ты мог воспользоваться энергоснабжением дома. Здесь же энергию брать неоткуда, разве что из атмосферного тепла. Но и его становится все меньше и меньше, так как солнце давно село. Тебе придется рассчитывать на энергию тела. Внешних источников нет.

– Теперь понятно, – сказал Мыслитель. – Но ведь я могу принять такую форму, которая позволит сэкономить энергию тела. Я могу удержать ее. При превращении вся энергия, которая сейчас остается в теле, перейдет ко мне?

– Думаю, что да. Какая-то часть энергии уходит на само перевоплощение, но, мне кажется, небольшая.

– Как ты себя чувствуешь, Охотник?

– Мне жарко.

– Я не о том. Ты не устал? Не испытываешь нехватку энергии?

– Нет.

– Будем ждать, – объявил Мыслитель, – пока они не подойдут почти вплотную. Затем превращаемся в меня, а я становлюсь ничем или почти ничем. Бесформенным комом. Лучше всего было бы растечься по стенам пещеры тонкой оболочкой. Но при такой форме я потрачу слишком много энергии.

– Они могут не заметить пещеры, – возразил Оборотень. – Могут пройти мимо.

– Нельзя рисковать, – сказал Мыслитель. – Я буду собой не дольше, чем это нам необходимо. Как только они пройдут, мы совершим обратное превращение. Если ты не ошибся в своих оценках.

– Попробуй просчитай сам, – предложил Оборотень. – Все данные я тебе передал. А физику и химию ты знаешь не хуже меня.

– Данными я владею, Оборотень. Но не навыком использовать их. Равно как не владею твоим образом мышления, твоей способностью к математике, твоим умением быстро схватывать универсальные принципы.

– Прекращайте болтовню, – нетерпеливо оборвал их Охотник. – Давайте решать, что нам делать. Они идут, и мы превратимся в меня.

– Нет, – возразил Оборотень, – в меня.

– Но у тебя нет одежды.

– Не важно.

– А ноги? Тебе нужна обувь. Кругом острые камни и палки. И потом, твои глаза не приспособлены к темноте.

– Они совсем близко, – предупредил Мыслитель.

– Ты прав, – сказал Охотник. – Они спускаются сюда.

Глава 16

До начала ее любимой трехмерной программы оставалось пятнадцать минут. Элин дожидалась ее целый день, потому что Вашингтон наскучил ей. Элин уже не терпелось вернуться в старый каменный дом среди холмов Вирджинии.

Она взяла журнал и принялась бесцельно листать его, когда вошел сенатор.

– Чем сегодня занималась? – спросил он.

– Какое-то время следила за ходом слушаний.

– Неплохой спектакль?

– Очень интересно. Не пойму только, зачем ты извлек на свет это дело двухсотлетней давности.

Он усмехнулся:

– Ну, наверное, отчасти для того, чтобы встряхнуть Стоуна. Я не могу смотреть на его физиономию. Думал, у него глаза лопнут.

– Он только и делал, что сидел и сверкал ими, – сказала Элин. – Ты, я полагаю, доказывал, что биоинженерия – вовсе не такая новая штука, как считает большинство людей.

Он сел в кресло, взял газету и взглянул на яркие заголовки.

– Да, – ответил он. – И еще я доказывал, что биоинженерия возможна, что она уже применялась, и довольно искусно, два столетия назад. И что, однажды с испугу забросив ее, мы не должны трусить опять. Подумать только, сколько времени мы потеряли – двести лет! У меня есть и другие свидетели, которые достаточно убедительно обрисуют это обстоятельство.

Он встряхнул газету, расправляя ее, и принялся за чтение.

– Мать улетела благополучно? – спросил он.

– Да, самолет поднялся незадолго до полудня.

– На сей раз Рим, не так ли? Что там, кино, поэзия?

– Кинофестиваль. Кто-то отыскал старые фильмы, кажется, конца двадцатого века.

Сенатор вздохнул.

– Твоя мать – умная женщина, – сказал он. – И способна оценить такие вещи, а я, боюсь, нет. Она говорила, что возьмет меня с собой. Возможно, тебе было бы интересно посмотреть Рим.

– Ты же знаешь, что мне это неинтересно, – ответила она. – Ты просто старый жулик: притворяешься, будто тебе нравится то, что любит мама, хотя тебе нет до этого никакого дела.

– Наверное, ты права, – согласился сенатор. – Что там по трехмернику? Может, я втиснусь в будку вместе с тобой?

– Тебе отлично известно, что места там вдоволь. Милости прошу. Я жду Горацио Элджера. Минут через десять начнется.

– Горацио Элджер? Это что такое?

– Ты бы, наверное, назвал это сериалом. Он никогда не кончается. Горацио Элджер – тот, кто его сочинил. Он написал много книг, давно, в первой половине двадцатого века, а может, еще раньше. Тогдашние критики считали, что это дрянные книжки, и, наверное, так оно и было. Но их читало множество людей, и, по-видимому, книги вызывали в них какой-то отклик. В книгах говорилось, как бедный парень разбогател, хотя все было против него.