Онлайн книга «Азъ есмь Софья. Тень за троном»
|
А еще… Был у русских один проект, с которым они не могли справиться без участия Испании и Португалии. Так что Педру, хочешь не хочешь, приходилось работать с доном Хуаном. И – работал. А что? Мужчина умный. Это вам не истеричка Марианна или слабоумный Карлос, это Князь морей. К тому же почти родственник. Через русских. Педру иногда думал, что если и не даст Бог ему сына – да пусть! Белла не пропадет с таким консортом, если парень хоть чуть в брата пошел. Русского государя начинали бояться в Европе. Как медведя, который вроде бы и спит – а тронь! Живым не уйдешь! Опасен, непредсказуем, страшен в своей мести… И при том – Русь процветает! Одержали несколько побед и успокоились. Никуда не лезут, разве что чуть прирастают колониями, но не самыми выгодными. Кто-то думал, что это от слабости или глупости. Педру же считал, что неспроста. Русский государь неглуп и понимает, что двумя руками сорок кубков не удержишь. Поэтому наводит порядок у себя дома. Но если русские решат что-то присоединить или завоевать… Педру был рад, что они – друзья. А еще – что у русских крепкие родственные связи. Гарантия, что Португалия не пострадает от русских цепких рук. И сам Жуан – паренек умный. Склонности к интригам не проявляет, в политику не лезет, делами государства вроде бы и не интересуется, весь в науке. Ученых разыскал, собрал свой «научный дом», опыты там какие-то проводят, да так, что иногда полстолицы на вонь жалуется. Но это – внешне. А приглядишься – и такие зубки блеснут на милом лице, что волк позавидует. То Жуан охарактеризует Изабелле кого-нибудь из придворных так, что сам Педру диву дается. То словно бы ненароком выдаст расклад по событиям в Австрии. То… да мало ли случаев? Ох, неглуп этот мальчишка, еще как неглуп. Казалось бы, пятнадцать лет, самое такое время, кровь играет… Да себя стоит вспомнить! Ведь от каждого шороха юбок загорался! И этот мог бы, тем более Белла еще мала, двенадцать недавно исполнилось. Мог бы и покрутить на стороне – ан нет! Ни одна из придворных дам, которые охотились за русским принцем, успеха не имела. Наоборот, Жуан может так их обсмеять вместе с Беллой, что дамы красными месяц ходят. Блюдет верность. Или достаточно осторожен, чтобы хранить похождения в самой глубокой тайне? Возможно и то, и другое. И Педру не знал, что ему нравится больше. Умный паренек. В брата пошел, точно. Брат, да… Ах, если бы план русского государя удался! Большего при жизни и пожелать нельзя! Конечно, работать придется, и детям он ту еще каторгу в наследство оставит, но коли все будет правильно сделано – быть Португалии вровень с Испанией! И – в ведущих мировых державах. Уж он постарается! А Иван и Изабелла, не подозревая о мыслях короля, кормили белок орешками и весело обсуждали, какие опыты можно еще провести. Интересно же! Вот например, недавно прислали с Руси последний альманах Университета и там – уйма всего увлекательного! Правда ли, что в капле воды можно увидеть мелких существ, которые там живут? Если смотреть в специальное увеличивающее стекло? И почему они там живут? А как действуют на людей? Обязательно надо самим посмотреть! Вот только линзы изготовят – и вперед! И можно даже опыты на мышах проводить. Одних, например, поить водой с этими, мелкими, а вторых – чистой водой. И посмотреть, что будет! Педру знал, что Белла тоже интересуется наукой, в подражание жениху – и не запрещал развлекаться родной кровиночке. Не мужчинами же! Полезным делом занята! Пусть учится! * * * Царевич Федор чувствовал себя омерзительно. И состояние не улучшилось, когда его куда-то поволокли, а потом сунули головой в бадью с ледяной колодезной водой. Царевич попытался орать и дергаться, но куда там! Пара затрещин – и опять купание! И еще раз! И еще! Не обращая внимания на вопли о смертной казни для негодяев, требования и ругательства. Наконец его соизволили отпустить – и Федор воззрился на протопопа Аввакума. За прошедшее время святой отец заматерел, но не жиром от привольной и сладкой жизни, а могутной медвежьей силой. И раньше была, да в плохих условиях не раскроешься. А сейчас… Понятное дело – двадцатилетний юнец не смог противостоять! Батюшка иногда и Степана Разина укладывал, на руках с ним побарываясь! – Опамятовал, сыне? Федор мрачно кивнул, мечтая вернуться в свои покои и нажраться еще раз. Да так, чтобы и поленом хмель не вытряхнули. Шан мертва. Ее больше нет. Вообще нигде нет. Там, на небе – да, и она сейчас смотрит на него и ребенка, но это – там! А она нужна здесь! Он любил, в конце концов! Любил, понимаете?! Почему судьба так жестока?! За что ему это – потерять любимую жену?! За что?! Аввакум смотрел понимающе. – Вытрись вот. Весь кафтан водой заляпал… Хотя оно и к лучшему. И пошли, переоденешься. Споры явно не предполагались. Да и не возражал Федор против переодевания. Самому тошно было от вонючей одежды и потного немытого тела. Слишком глубоко въелось… Так что царевич безропотно проследовал в свои покои, где были видны следы многодневного пьянства, ополоснулся в лохани на скорую руку, переоделся и вышел к протопопу. Аввакум оглядел его весьма скептически. – Хоро-ош… Федор ощетинился ежом. А то он сам не знает, что растрепан, бледен, красноглаз и перегаром от него разит так, что капуста сама собой сквашивается! И что?! – Ты на меня волком не смотри, сынок. Стар я уже для этого. Присядь, поговорим. – А что, у меня есть выбор? – Можешь меня, старика, и вовсе палкой на улицу выгнать – слова худого не скажу. Ага, ему и не надобно. Такой одной левой приложит – на стене мокрое место останется. А вот что Федору потом скажут брат и сестры? М-да, лучше не думать. – Слушаю тебя, отче. В конце концов рано или поздно он уйдет, и никто не будет мешать царевичу сделать что пожелает. Например – напиться, уснуть и хотя бы во сне увидеть жену. Эх, Шан, жемчужина моя любимая… Аввакум эти мысли читал вполне отчетливо. И ему они резко не нравились. Не так богато царевичами государство русское, чтобы ими раскидываться, словно пьяными свиньями. Так что… Либо ему здесь оставаться, либо Федора в Москву везти и там разум вправлять, коли уж раньше не сделали… Но куда везти? С грудным-то дитем? Аввакум вздохнул, понимая, что до Дьяково он еще долго не доберется, и принялся за работу. – А ты присядь, сынок. Горе у тебя… большое горе. Я и сам сына похоронил, врагу такого не пожелаешь. И ты жену свою любил, вижу. Вот не стыдно тебе перед ее памятью? Ребенок брошен, а муж свиньей в блевотной луже валяется? |