Онлайн книга «Стеклянная рука»
|
Тоска вздохнула и поглядела на меня с разочарованием. С этаким легким разочарованием. Потом спросила: — А зачем он Пашку в грушу зашил? — Попугать хотел. Знаешь, я бы твоего Пашу сам бы куда-нибудь зашил. Когда я вижу Пашу, я сразу его хочу пришить… или пришить, не знаю. Но тут все просто. Он провалился сквозь пол, художник долбанул его по башке, оттащил в свой зал и зашил в грушу. Висит груша — нельзя скушать. — Слушай, а как же маятник? Ну, этот, ведьмин маятник? Который нас к спортзалу привел? Я рассмеялся. — Опять меня надул?! — посуровела Тоска. — Ну, немного… Но только для того, чтобы ты была повнимательней. Это, так сказать, обучающее надувательство. Надувательство во благо. Видишь ли, моя дорогая Тоска, для того чтобы держать фирму, занимающуюся поиском и разоблачением странных происшествий, надо иметь широкие знания в различных областях, я это уже говорил. Вот ты, например, знаешь, что все общественные строения строятся строго по линии «север — юг»? И в любой уважающей себя школе, в любом уважающем себя Доме культуры спортзал всегда будет находиться на севере. А столовая на юге. Цилиндр же на веревочке всего лишь… Всего лишь отвес. Он у меня в ящике с инструментами валялся, вот и намагнитился. Когда я его оттуда вытащил, он стал отклоняться к северу. Все просто. Тоска засмеялась. Засмеялась несколько напряженно, я бы даже сказал, что злобно этак засмеялась. Спросила: — А как же те пять человек, что отправились искать альбом, да и сгинули? — Дружки его, — объяснил я. — Тоже художники. Только не местные, а из других городов. Приезжает, значит, такой товарищ, трубит направо-налево, что он собирается отправиться на поиски великого художника Паровозова, а потом потихоньку сматывается. Вот и все. Вот так делаются легенды. И деньги… — Да… Хорошо, что ты у него хоть этот альбом на память взял… — Альбом — ценная вещь. Я думаю, этот альбом станет началом нашей коллекции. — Какой коллекции? — Обширной. Коллекции необычных вещей. Чего ты там говорила про охотников за ведьмами? — А так… — Тоска отвернулась, но я заметил, что ей приятен мой интерес. — Да нет, расскажи. Это на самом деле идея. Тоска принялась ходить туда-сюда по комнате. — Понимаешь, — говорила она, — у нас накоплен некоторый опыт общения со всякими непонятными явлениями. А целой куче народа кажется, что их преследуют всевозможные вредоносные существа, хотя на самом деле эти существа — либо в их воображении, либо это просто осиное гнездо на чердаке. Ну, ты же знаешь — в трубе ветер воет, а им кажется, что это мертвецы! И Тоска изобразила, как именно воют мертвецы и как их боятся обитатели небольших пригородных особняков. — И статья моя тут как тут. Рекламка нам будет… — Ага, «Титановый Феликс»… — Мы посмеялись. — Кстати, — сказал я, — если тебе уж так хочется по-настоящему гоняться за призраками, то у меня для тебя есть одно дело. Один предприниматель средней руки измучен кикиморами. Он занимается тем, что скупает у поселян грибы и делает из них консервы. Маринованные рыжики, ну и все в том же духе. Так вот, к нему повадились кикиморы. Залазят в грибоварню, безобразничают, вредят по-всякому. И ничего не помогает. А он хорошие деньги предлагает, между прочим. — Я с кикиморами не знакома. А ты? — Нет, — честно признался я, — не очень. Но это ничего. Все эти кикиморы — они довольно обычные твари. Мы с ними справимся. — Уверен? — спросила Тоска. — Вполне, — сказал я. — Вполне уверен. Да и вообще, искусство, оно приходит с опытом. Кстати, я все хотел тебя спросить: ты с этим Пашей давно знакома? — Не очень. — Где он живет, знаешь? — Нет, — покачала головой Тоска. — У меня только мобильник его… Он сам всегда фотографии в газету приносил. — Какие фотографии? — К Дню железнодорожника, про хлебокомбинат, про восковые фигуры. С выставки Паровозова тоже он фотки делал. А что? — Ничего, — улыбнулся я. — Ничего. Слушай, Тоска, надо отметить наше будущее предприятие, сходи-ка на кухню и свари нам кофе. Выпьем за успех. Тоска хмыкнула, затем отправилась на кухню и сразу же загремела там всяким кофейным инструментом. Молодец. Она молодец, хотя еще совсем ничего-ничего не понимает. У нее пока нет опыта. Она почувствовала, что во всей этой мастерской имеется одно большое противоречие, но в чем оно заключается, понять так и не смогла. Она не смогла сделать выводов. А я понял. Сразу почти понял. И выводы сделал. Кругом было полно картин, некоторые из них были совсем свежими. А запаха краски не было. И самой краски — тоже. Нельзя рисовать картины так, чтобы не пахло краской. А дальше… Дальше я соврал Тоске. Я не видел никакого художника Паровозова. Потому что его не было в том спортивном зале. Потому, что художник Паровозов исчез три года назад в осиновой роще, осина же у некоторых народов — черное дерево… Я соврал Тоске, потому что то, что я увидел, мне чрезвычайно не понравилось. Тоска выволокла в коридор перемотанного скотчем Пашу. Дверь за ней захлопнулась с такой силой, что по стене поползли мелкие трещины. Я взмахнул томагавком перед собой и крикнул, как настоящий герой фильмов ужасов: — Ну, тварь, иди ко мне! Хотел добавить еще что-нибудь обидное, но не успел придумать. Потом что-то сжало мне горло до хруста шейных позвонков и поволокло по стене вверх, к трубе вентиляции. В одном из окон треснуло стекло. Затем еще одно. Стекла начали лопаться, зал наполнился неприятным свистом, мольберты продолжали подпрыгивать. Они все подпрыгивали, все. А мольберты были тяжелые, каждый, наверное, килограммов в двадцать. Я болтался в нескольких метрах над полом и задыхался. Старался пнуть в это невидимое, но не получалось, оно было неуловимо, но душило здорово. И я уже начинал потихоньку задыхаться и ловить цветные круги. Запахло горелой пластмассой, что было дурным признаком: горелая пластмасса — это обонятельные галлюцинации, я в одной книжке читал. Горелым пластиком всегда пахнет перед отбросом коньков. И пахло все сильнее и сильнее, бензиновые круги делались все пронзительнее, в ушах начало шуметь. Я напряг шею, стараясь удержать последнее дыхание, но не удержал. Вдруг хватка ослабла, и я грохнулся на пол. Я кашлял, горло ломило, по губам текла кровь. Запах гари был все отчетливей. И я понял, что это не галлюцинация. Я задрал голову и обнаружил, что из вентиляционной трубы валит жирный серый дым. Мольберты успокоились, стекла перестали трескаться, я увидел, как что-то невидимое, неуловимое, какое-то мельтешение воздуха замерло перед ближайшим ко мне мольбертом. А потом по натянутой до звона мешковине поползли корявые черные буквы. Медленные буквы. |