Книга Боевой джинн, страница 28 – Данияр Каримов

Перебранка асуров разрушила иллюзию рая, и паломник вспомнил, зачем искал чертоги.

– О, творец! – пилигрим упал на колени, привлекая внимание.

– Вот так сюрприз, – воскликнул четырехрукий. – Слона-то я и не приметил!

– А мне думалось, ты его игнорируешь, – сказала его спутница.

– В другое время я уделил бы ему внимание, но сейчас занят.

– Но, милосердный! – паломник пополз к помосту.

– Ох, – нетерпеливо взмахнул чиллумом четырехрукий. – И почему я падок на эпитеты! Чего ты хочешь, смертный?

– Просветления! – выдохнул посетитель.

– Дорогая, глянь на него, – творец прищурился. – Он не просит ничего материального, ничего, что могло бы принести богатства или силы!

Богиня пожала плечиком, отчего бриллиантовые колокольчики на ее одеждах рассыпались в тихом перезвоне: – Зачем царевичу просить богатство или силу?

– Так ты царевич? – четырехрукий чуть наклонился к паломнику, и от его могучего дыхания ветхий плащ просителя распахнулся, открывая пронизывающему взору драгоценные украшения.

– Я наследник…

– Можешь не продолжать, – сказал небожитель с легкой досадой. – Ты бесповоротно подорвал мою веру в человечество.

– Ты слишком строг, любимый, – произнесла его спутница и склонилась над просителем. – Он не такой, как другие.

Богиня погладила паломника по макушке, отчего смертный впал в оцепенение.

– Что ты делаешь? – воскликнул четырехрукий.

– Плету дополнительные нейросети, – ответила дива, делая пассы над головой просителя. – Мой подарок ему понравится.

– Брось его, дорогая, мы улетаем!

– Сейчас-сейчас! Вот… Теперь готово!

– Наконец-то! – молвил создатель и, приобняв спутницу, принял замысловатую асану ^[7]. Помост испустил яркий луч, ударивший в свод над ним. Каменные плиты задрожали и пришли в движение.

Пирамида разделилась на две неравные части. Нижняя осталась на земле циклопическим постаментом. Верхняя же медленно поднялась, открывая верховному божеству вид на окрестности. Четырехрукий с сожалением оглядел прореженные храмовыми постройками джунгли, сквозь которые расходились веером широкие мощеные дороги. Повсюду, чего бы не касался глаз, рябила разноцветием одежд толчея просителей, падающих ниц. Небожитель вздохнул: – Жить здесь становится невозможно.

Луч на мгновенье стал нестерпимо ярким, а затем погас. Верхушка пирамиды рассыпалась снопом тающих в воздухе искр. Окрестности заполнились воем, и непонятно было, что в нем было больше – горя, гнева или облегчения. По усеченным граням главной пирамиды потекла вверх обезумевшая человеческая масса, утратившая предмет поклонения, в котором слишком долго искала смысл существования.

Очнувшись от оцепенения, паломник обнаружил себя на постаменте, на котором восседал сам творец. Ветхий плащ исчез, и теперь каждый мог узреть богато украшенные одежды и драгоценности. Вокруг гудело подобострастное многоголосие толпы, из гомона которой отчетливо выделялись, повторяясь, несколько слов: «человек», «царевич», «бог» и вновь «человек». На душе было очень спокойно и светло.

Он опустил тяжелые веки и тьму, и гвалт стих, сменившись шорохом листвы, шепотом легкомысленного ветерка и парой удивленных голосов. Открыв глаза, он увидел двух мужчин, почтительно протягивавших ему рисовые лепешки и мед.

*Вимана (санскр.) – гипотетический летательный аппарат, описанный в древнеиндийской литературе.

*Мандапа (санскр.) – вестибюль, место для молящихся.

*Асура (санскр.) – божества низкого ранга, демоны, титаны, полубоги, гиганты.

*Чиллум – приспособление для курения конопли, представляет собой небольшую прямую трубку, изготовленную из глины или других материалов.

*Асана (санскр.) – поза, определенное положение тела в йоге.

– С возвращением!

Голос мягкий, бархатный и вкрадчивый непрошенным гостем поскребся в сознание. Тьма отступила, и в поле зрения появилось округлое бесполое лицо, невыразительные губы, слегка припухшие веки, припорошенные рыжими ресницами, голубые глаза. Михаил судорожно вздохнул, впуская в легкие бесцветный стерилизованный воздух, лишенный каких либо оттенков запаха.

– Вы меня слышите? – произнес обладатель голоса.

– Кто вы? – просипел Михаил.

– Ангел, – собеседник захлопал рыжими ресницами. Его лицо осветилось улыбкой. – Ваш ангел-хранитель.

– Я… мертв?

– Если считать за жизнь земное существование, то более чем, – кивнул ангел. Михаил закрыл глаза и простонал. Он умер! Твою мать! Почему сейчас, а не немногим позже?! Продлись земное существование на несколько минут, и он бы пересек последнюю черту, ни о чем не сожалея, с гордо поднятой головой. Смерть не приходит по расписанию, но с ним могла бы подождать. Еще чуть-чуть, и он был бы принял упокоение смиренно. Совсем чуть-чуть.

Еще несколько, как ему казалось, мгновений назад, Михаил лежал на полу городской управы – в груде штукатурки, осыпавшейся с потолка. Бюрократы сбежали при первом же появлении повстанцев, а ветер все еще гонял по развалинам листву грязной пожелтевшей бумаги, вываленной из выпотрошенных шкафов. Война закрыла отчетности форс-мажором, превратив офисы в огневые точки, которые безжалостно гасила артиллерия то одной, то другой стороны.

– Неверный! Сдохни, собака!

Под сводом полуразрушенного здания гулко ухнул пугающе близкий выстрел. Михаил приподнялся на локтях. Пыльная взвесь, поднятая взрывом, горчила гарью, забивалась в нос, скрипела на зубах. В голове натужно гудело, на языке кислил металлический привкус. Мир вокруг – размазанный, нечеткий, подернутый дымкой, – плыл, мерно покачиваясь и не желая складываться в понятную картинку. В серой массе рядом Михаил узнал стену, у которой он отстреливался от напиравшего врага. В пятне света угадывался пролом наружу, откуда противник саданул из гранатомета. Правее чернел туннель коридора. По нему наступали повстанцы, и сейчас из темного зева выныривала ангелом смерти стремительная тень.

– Господь велик! – гаркнул резкий гортанный голос.

Михаил вздрогнул. Он узнал этот голос. Именно так – резко, отрывисто, словно готовясь сплюнуть, будто даже священные слова произносить на чужом языке противно – говорил чернявый смуглый мужчина, который часто привозил в их двор дары южных садов, навязчиво предлагая сладкий товар. Бойкий торговец тогда еще не был врагом, и Михаил помнил его широкую улыбку. Теперь они по разные стороны. Почему?

– Господь велик, – подхватило нестройное многоголосье. Михаил встряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Враг – беспощадный, ненавистный, и столь же ненавидящий – был рядом, но автомат, присыпанный пылью и бетонной крошкой, еще ближе. Михаил нащупал пальцами дерево приклада, потянул оружие к себе.