Онлайн книга «Последний алхимик»
|
– Ты не торговал ли раньше? Опыт чувствуется. А ещё через три дня Матрёна пришла, две деньги вернула. Немного, но начало положено. И её деньги на бумаге из долга вычел. Матрёна сопит обиженно. – Тимохе жерди брать дозволил, а я как же? – Так он сам попросил, от тебя просьбы не слышал. – У него навес будет, с прилавком, как в городе. А я вроде нищенки на подаянии. – А осилишь? Мужская рука нужна. – Сын сделает, ему уже тринадцать. Это сейчас тринадцать – ещё ребёнок неразумный. В пятнадцать юношей в дружины брали, новиками, обучали ратному бою. А девушки в эти лета вполне замуж выходить могли. – Завтра приходи, я с Тимофеем место при тракте выбирать пойду. И для тебя место присмотрим. – Славно-то как! Буду! В том, что придёт, Никита не сомневался. Матрёна вдова, сидеть ей не за кем, детей поднимать надо. Жизнь заставила деятельной быть. Никита таких уважал. С утра на тракт пошли. Ближняя обочина на землях Анны Петровны, а противоположная уже боярину Сыромятникову принадлежит. Нашли место неплохое, с тракта съезд к имению, рядом место подходящее, аршин сто длиной и пять шириной. И лавку поставить можно, и возку или подводе остановиться, не мешая проезду других. – Тимофей, ставишь здесь, первым будешь. В длину шесть-семь шагов. Матрёна, ты по соседству. – Он же мне рыбой все пирожки провоняет! Дальше хочу. – Места хватает, не ссорьтесь. Но строго в одну линию. Тимофей, верёвку натянешь, чтобы ровненько. Во всём порядок нужен. – Это верно. На следующий день у крыльца Никиту незнакомый мужчина поджидал. – Доброго здоровьичка! – поклонился он. – Родственник Тимофея? – Он самый. Шорником хочу быть при имении. Шорник – профессия востребованная. Для лошадей, основной тягловой силы, сбрую делает, хомуты, сёдла. В имении такого не было, селяне на торг в Старицу ездили. – Опыт-то есть? Сладишь? – Раньше-то получалось. – А что в Старице ремесло не завёл? – Дык избы-то своей нет, угол снимаю. Всё, что выручил на сбитне и медовухе, на еду уходит и хозяину за крышу над головой. – Избу ставить хочешь? – За тем и пришёл. – Условия знаешь? – Десятину с прибыли барыне, ещё столько на церковь. – Не забудь, каждое десятое бревно также отдаёшь. Пилишь, возишь, избу ставишь сам. Если изделия свои продавать будешь – место у тракта выделю. Шорник, именем Парфён, только кивал. Никита с ним в деревню прошёл. – Избу вот здесь ставить дозволяю, запомнил? Парфён помялся, Никита сразу понял, о чём шорник просить будет. – Деньги для начала дам, но только после того, как избу увижу. Никита всё же человека незнакомого опасался. Дай ему рубль, а он на свой сбитень пустит. Хоть и ручался за него Тимофей, но всё это слова. Случись неприятность, чем Тимофей рассчитываться будет? Свой селянин – другое дело. Изба здесь, семья, да и соседи его знают – не лентяй ли и пустобрёх. Неделю шорник с семьёй да ещё одним мужиком, родственником, лес валили, на лошади волокушей таскали. А потом венец за венцом избу поднимать стали. Никита почти каждый день инспектировал, убедился – трудолюбив Парфён. Солнце встало, и он на ногах, и так до заката. Через две седмицы избу закончил. Крышу деревянными плашками накрыл. В ряду старых, покосившихся избёнок его изба хоромами показалась. К Никите пришёл. – Готова изба. Завтра семью перевозить буду. – Славно. Сколько тебе на обзаведение ремеслом надо? – В рубль уложиться должен. Никита долг на бумаге записал, деньги отдал. – А жёнка у тебя что умеет? – Платки пуховые вязать, только в имении я коз не видел. – Встанешь на ноги, сам купишь. В полдень следующего дня по дороге мимо имения в деревню телега проехала со скарбом. На задке дети малые сидят, за телегой старшие дети с мамашей идут. Никите приятно. Больше работников – больше доход. А деньги потихоньку капали. За первый месяц Тимофей половину долга отдал, а Матрёна четверть. Деревенские, как увидели, что переселенец избу справную поставил, гурьбой к Никите. – Мы тоже избы хотим! – А чего же раньше не ладили? – Барин, что помер-то, лес пилить не давал. Никита людей уже узнал, кто на что способен. – Тебе, тебе и тебе дозволяю. Ладить избы будете в ряд, по соседству с избой Парфёна. – А мы как же? – обиделись другие. – Трудом заслужить надо. Вот ты, Герасим, после огорода чем занимаешься? – Дык отдыхаю. – Знаю я, как отдыхаешь. Кости с другими бросаешь, а изба покосилась, скоро завалится. Кости, это когда бросают очищенные и вываренные до белизны мелкие кости животных, обычно на интерес. Слава богу, карты игральные до деревни ещё не дошли, а в городе, в кабаках, поигрывали. И закипело строительство. Каждому хочется избу красивой сделать. На крыше конёк резной, расписной, такие же наличники на окнах. В старых избах полы земляные были, а в новых уже деревянные, на городской манер. Ожила деревня, дух соперничества появился. За первыми мелкими торговцами – рыбаком и пекарем – следили. Смотрели, а у них дела медленно и трудно, а в гору идут. А уж когда Тимофей всей деревне объявил, что с долгом рассчитался и избу новую ставить будет, пошли к Никите, по одному-два. Никита решил по весне оставить всего два огорода, на прокорм селянам и барыне со слугами. Огороды – не чета современным, по сто шагов, а то и более в длину, да в ширину – тридцать-сорок. Такой ещё поди обработай. А остальную пахотную землю отдать под лён и коноплю. Рискованно, но без риска не вырваться из нужды. Селянам помочь надо. Беда в том, что земли тощие и у каждого деревенского небольшой клочок земли, да и то не свой. А если не свой, то большого энтузиазма нет, не заинтересованы люди в конечном результате. Кто хорошо работал и кто спустя рукава, одинаково по весне голодали. Заинтересовать надо, пусть вкалывают, но и получают прибыль, жизнь улучшают. Свой интерес, он всегда у человека на первом месте. Иногда задавался вопросом. Зачем лично ему это надо? Он не специалист сельского хозяйства, допустит ошибку – засмеют, а Анна Петровна выгонит. Прожектёр! Но пока удавалось. Упорен Никита был, в науке без этого никуда. А ещё мысль была. Никто не знает, когда умрёт, поэтому каждый день надо прожить с полной отдачей, а не лёжа с банкой пива перед телевизором. Погода начинала портиться, по утрам прохладно стало. Селяне убирали в закрома всё, что осталось на огородах. Большую часть свозили в амбары барыни, часть себе на прокорм. Барыне налог отдавать надо, часть себе и прислуге оставить, оставшееся – на продажу. |