Книга Пасьянс Даймонда, страница 82 – Питер Ловси

Липман сверкнул глазами:

– Попробовали бы вы перечить такому человеку, как Гати!

– И таким образом оказались у него в руках.

– Они сообразили, как можно сколотить большие деньги на бирже. Началось безумие. Сожгли завод «Манфлекса» в Италии. Знаете, зачем? Чтобы сбить цену и дать им возможность купить компанию по дешевке. Поверьте, я в этом не участвовал. Услышал, когда уже все случилось. И тогда понял, что меня не туда занесло.

– В тот момент вы уже знали, что ПДМ3 представляет опасность?

– Когда занимал деньги? Нет! Вы меня принимаете за монстра?

– Вы верили профессору Черчуорду?

– Конечно. Он большой ученый. Поверьте, он не участвовал в махинации. Да, профессор знал, что препарат порой вызывает нежелательную реакцию, но считал, что ее можно свести до минимума, подбирая дозировку.

– Когда вы выяснили правду?

– О джантаке? Шесть или семь месяцев назад. Но тогда уже не осталось пути к отступлению.

– Как все обнаружилось?

– Мне позвонил Аларик и сказал, что ему стало известно, что с препаратом вели предварительную работу, а затем прекратили. В этом нет ничего необычного. Тестирование нового лекарства на биологическую активность – долгое и разочаровывающее занятие. Исследователя ожидает множество неудач, пока он выясняет, имеет ли препарат медицинскую ценность. Черчуорд интересовался, сохранилось ли что-нибудь в деле. Я пообещал проверить в компьютере. Ввел химическую формулу…

– И вам открылся файл с джантаком?

Воспоминание заставило Липмана поморщиться.

– Это был поистине удар под дых. Ключевые решения были приняты в 1985 году – за пару лет до того, как я поступил на работу в компанию. Доктор Масуда проводила в Японии исследования, как действует на состояние впавших в алкогольную кому людей препарат с такой же формулой, как ПДМ3, но только с патентованным названием джантак. Я выяснил, что Мэнни лично закрыл проект после того, как Масуда установила, что лекарство наносит вред печени. Джантак изъяли из списка препаратов, разработку которых финансировал «Манфлекс». Эта новость стала для меня ударом. К тому времени я все поставил на ущербный препарат – карьеру, личные сбережения.

– Вы сообщили о своем открытии Черчуорду?

– Нет. – Липман покачал головой. Чувствовалось, что он сожалеет о своем поступке. – Отправил факс о других исследованиях, но об этой неожиданной проблеме с джантаком умолчал. Понадеялся, что все не настолько серьезно. Иногда Мэнни слишком осторожничал – не хотел рисковать с лекарствами. Всякий препарат имеет побочное воздействие. Я убеждал себя, что алкоголизм сам по себе разрушает печень. И препарат не столь губителен для тех, кто пьет умеренно, как продемонстрировали японские тесты. Нельзя же закопать блестящие достижения Аларика с лечением болезни Альцгеймера только потому, что Мэнни перестраховывался!

– Хорошо, вы убедили себя в этом. – Даймонд начал терять терпение. – Как поступили дальше? Подтасовали записи?

– Это не составило труда. Я мог исправить их, не выходя из своего кабинета.

Питер не стал упоминать, что ему следовало бы спуститься в подвал и заняться старой картотекой.

– Информацию из компьютера удалить легко, – продолжил Липман. – Иное дело – люди.

Даймонд кивнул:

– Людей удалить не так просто.

Липман возмущенно вскинул голову:

– Я не убийца! Хотя предвидел, что доктор Масуда может стать причиной неприятностей. Она представляла серьезную опасность, если бы узнала о ПДМ3. У нее могла сохраниться неприязнь к «Манфлексу» из-за того, что он прекратил финансирование ее работы. Я навел справки и выяснил, что Масуда совершенно прекратила исследования. И больше к ним не возвращалась. И решил лететь в Иокогаму, чтобы с ней повидаться.

– На свой страх и риск? Без согласования с мафией?

– Да. Я хотел купить ее доброе расположение: привлечь к работе по прежней теме – алкогольная кома, – но с выпущенными нами в последнее время безопасными препаратами. Оставалось внести коррективы в ее файл, чтобы создать впечатление непрерывности финансирования. Однако возникло препятствие.

– Наоми?

– Простите, не понял?

– Девочка. Я так ее называю.

– Открытие, что у Масуды есть ребенок, стало шоком. Который еще более усугубился, когда я узнал, что девочка страдает аутизмом. Такое заболевание требует круглосуточного внимания. Снова привлечь Масуда к работе можно было лишь одним способом – найти девочке другую мать. Я обсудил это с ней. После семи лет непрестанных забот о ребенке без всякой ответной реакции она готова была расстаться с дочерью. Я согласился понести расходы. Масуда знала по университету женщину, у которой умер ребенок. Эта женщина хотела усыновить или удочерить чужого ребенка, но, поскольку не была замужем, агентство отказывалось с ней сотрудничать.

– Миссис Танака?

– Верно. Речь не шла о том, чтобы отдать ей девочку насовсем. Мы хотели поручить ей заботиться о ней. Например, увезти куда-нибудь на отдых. В теории все прекрасно складывалось. Миссис Танака немного знала… Как вы ее назвали?

– Наоми.

– Я дал им деньги на поездку в Англию, чтобы девочка отсутствовала, пока я свергаю Мэнни Флекснера. Поводом для его отставки должен был послужить ПДМ3.

– Не понимаю, зачем столько хлопот из-за маленькой девочки?

– Она живое доказательство того, что доктор Масуда прекратила исследования в 1985 году. Молчание Масуда я мог купить, но как объяснить существование ребенка, если кто-нибудь решил бы глубже копнуть?

– Кого вы боялись? Мэнни?

Липман покачал головой:

– Он вряд ли связал бы ПДМ3 с джантаком, хотя сам прервал исследовательскую программу. Флекснера нельзя назвать истинным ученым. Нет, я опасался других – не тех, кто работал в компании. Медицинских журналистов, биржевых аналитиков, конкурентов в фармацевтике. Вот они быстро выуживали недостатки новых препаратов. Джантаку не посвящали публикаций, но где-нибудь до кого-нибудь мог долететь слушок.

– И вы отправили миссис Танака с Наоми в Лондон?

– Это казалось мне правильным решением, но она все погубила. Буквально все. Наверное, агентствам по усыновлению было что-то известно, потому что миссис Танака не подходила на роль матери. Со страдающим аутизмом ребенком она не справилась, запаниковала и однажды оставила девочку в универмаге «Харродс». Последовала реакция прессы – журналисты клюнули на душещипательную тему. Отметилась даже «Нью-Йорк таймс». Вместо того чтобы скрыть существование ребенка, мы его всячески распропагандировали и оказались перед фактом краха нашего миллиардного проекта. И все из-за одной маленькой девчонки.

– Но никто же не знал, кто она такая, – возразил Даймонд.

– Каждый таблоид в Японии и Англии хотел дознаться, кто такая обнаруженная в «Харродсе» немая. История вызвала широкий резонанс. Ее подхватили наши газеты. Вопрос был только в том, кто тот ушлый журналист, который первым нападет на след ее матери.